1. Владивосток
Самолёт снижается уже довольно долго. Так долго, что возникает ощущение того, что пилоты никак не могут найти посадочную полосу. Прильнув к иллюминатору, с жадностью всматриваюсь в проплывающие внизу сопки, покрытые, несмотря на ноябрь, густой и, как кажется, ещё зелёной растительностью. Раннее утро и кое-где в низинах виднеются остатки тумана. Красота неописуемая.
На Дальний Восток я лечу впервые, поэтому всё в диковинку, всё интересно.
Но вот, наконец, земля стала ещё ближе, и вскоре ТУ-154-й, громыхнув шасси, побежал по полосе. И вот он - первый сюрприз: мы, наверное, приземлились в лесу. Вокруг, за исключением бетонки, никаких видимых признаков цивилизации. Ещё не остановившись окончательно, самолёт сворачивает на "просёлок", и мы ещё какое-то время катим по этой лесной аллее. С таким обустройством аэропорта я встречаюсь впервые. Наконец, оказываемся на стояночной площадке у здания аэровокзала Владивостока - мы на месте. Сегодня 9 ноября 1978 года.
Нас пятеро участников экспедиции, и мы из Томска: Лопатин Алексей Васильевич - начальник отряда, Лев Бабушкин, Артём Вальнер - инженеры со стажем; и нас двое, ещё неоперившихся молодых специалистов: Сергей Луков и я, автор этих строк. Все мы работаем в Проблемной лаборатории Радиотехнических систем ТИАСУРа. В нашей компании ещё один сотрудник - Сергей Капарулин. В этой командировке он только окажет помощь в подготовке к рейсу, а затем возвратится домой.
Цель нашей экспедиции - исследование распространения радиоволн на морских трассах. Для этого мы и прибыли во Владивосток, чтобы вскоре, перебравшись со всем нашим оборудованием на научное судно "Академик Ширшов", отправиться в трёхмесячное плавание. Лопатин и Бабушкин - бывалые моряки, во Владивостоке они не впервые, и у них за плечами уже есть по одному рейсу.
Получив багаж, ожидаем автобус по маршруту Артём - Владивосток. Приборы и всё громоздкое оставляем на хранение. На судно мы их доставим позже. Под крышей аэровокзала не сидится, и я выхожу на воздух. Несмотря на середину ноября, ещё достаточно тепло, снега нет и в помине. Хотя дома, в нашей заснеженной Сибири, ещё перед отлётом Лев уже успел обновить лыжню. Кругом непривычная растительность и, кажется, что даже воздух другой. Замечаю, что на самом деле зелень на деревьях, как это казалось (или хотелось казаться) с высоты, совсем не такая - да её практически нет. Природа увядающая - осень на исходе, но всё-таки субтропики. То ли от длительного перелёта, то ли от резкой смены климата ноги не хотят слушаться. Но волнует не только новизна ощущений. Думаю о том, что когда-то здесь побывали мои родители. Это было давно, ещё до моего рождения. Судьба забросила их сюда из далёкой Украины, и теперь нечто похожее она проделывает и со мной. Я ещё под впечатлением перелёта, и в это верится с трудом. Неужели они были здесь, на краю земли? Но это было так давно!
Наконец, мы в плотно набитом пассажирами автобусе, и спустя некоторое время, слегка помятые, но в хорошем настроении буквально вываливаемся из него на площади у морвокзала. По обыкновению в таких местах всегда шумно и многолюдно, и Владивосток не исключение. Верчу головой по сторонам - так хочется сразу всё увидеть и, главное, увидеть океан, ну пусть не океан, пусть хотя бы море, настоящее море. Но первое, что необходимо, это основательно подкрепиться - день обещает быть трудным. Подчиняясь опыту Лопатина и Бабушкина, устраиваем в привокзальном буфете завтрак. Не так уж плохо, но, кажется, у нас в Томске было бы получше. Практически по любому поводу нам приходится выслушивать комментарии Алексея Васильевича: что так и что не так в этой славной столице Приморья. Рассказы его всегда интересны. Сейчас в прошествии многих лет не перестаю удивляться и по-хорошему завидовать его энергетике, точнее, положительной энергетике, которая обеспечивала не только соответствующий настрой нашего компактного коллектива, но и способствовала успешному продвижению дел как на суше, так и на море. Далее центральный почтамт: телеграммы домой - непреложное действие любого командировочного. И здесь же зелёная трава на клумбах в такое время года своим присутствием демонстрирует особенности микроклимата приморского города.
Следующий пункт нашего маршрута первого дня пребывания во Владивостоке - Дальневосточный научно-исследовательский гидрометеорологический институт (ДВНИГМИ). И пока наш шеф решает первые формальности, мы бродим по коридорам и этажам института, рассматривая стенды, читая объявления. Институт создан в 1950г. А уже в 60х годах в моря выходят первые научно-исследовательские суда погоды "Воейков" и "Шокальский". Сейчас это достаточно мощная флотилия, состоящая из современных судов большого класса "Академик Королёв" и "Академик Ширшов" и малого: "Прибой", "Прилив", "Океан" и других, включая совсем уж миниатюрный "Вячеслав Фролов". Больше всего, конечно, нас интересует "Академик Ширшов", на котором нам предстоит жить и работать в плавании. Судно построено на верфи Висмар в ГДР в 1967 году, его водоизмещение 7,5 тысяч тонн, численность экипажа 188 человек. На его борту располагается 24 научные лаборатории для исследований моря, атмосферы и космоса. Здесь в ДВНИГМИ сосредоточены все нити управления научно-исследовательским флотом погоды.
На фото:
Владивосток. Причал ДВНИГМИ.
Наши документы к рейсу оформлены ещё в Томске, но разве можно всё учесть! Только к вечеру выбираемся из здания института. Дни осенние - дни короткие. Где ночевать, не вопрос - только на судне! Поэтому сразу отправляемся на поиски причала, у которого и пришвартован "Академик Ширшов". Собственно, номер причала известен, но найти его должно быть не так-то просто. Мы опять на площади неподалеку от морвокзала. Отсюда водный трамвай доставит нас на противоположную сторону бухты. Ждём. Читаем новые для нас названия: остров Русский, Басаргин, Патрокл. Названия необычные, загадочные и красивые. На красоту названий населённых пунктов Приморья я обратил внимание ещё в аэропорту. Послушать только - Кавалерово, Ольга, Валентин!
Наконец, причаливает и наш катер. Пассажиры буднично по привычке скорым шагом, как москвичи в метро, заполняют палубу трамвая-катера, и под шум рассекаемой воды мы катим по водной глади в нужном направлении. Всё непривычно, всё впечатляет. На воде ветер свеж, и непроизвольно хочется укрыться от него за надстройкой катера. Количество судов, стоящих у причалов, поражает воображение - их сотни, нет, скорее тысячи. Мне, сухопутному человеку, это всё скорее напоминает огромную стройку, опутанную лесами мачт. Здесь же узнаём от Лопатина свежие новости относительно рейса, в том числе и главную из них - всё идёт по плану.
Первое морское путешествие по заливу (по бухте Золотой Рог) длится недолго, и вот мы опять на берегу. Наступающая темнота осложняет поиски, но нам повезло, белоснежный корпус "Академика Ширшова" хорошо заметен уже издали. Внизу у трапа вахтенный матрос в тулупе. Встреча с Лопатиным, как со старым знакомым - они знают друг друга по прошлому рейсу. Повторюсь, Алексей Васильевич по натуре весьма общителен и никого не оставляет без своего внимания. По короткому деревянному трапу поднимаемся на корму, где нас и встречает дежурный по судну. Гостеприимство можно оценить по достоинству - нас сразу ведут в столовую команды. Первое - это накормить вновь прибывших участников плавания. Делаем несколько шагов по палубе, и Лопатин кивает на едва заметную дверь в кормовой надстройке.
- Это наша лаборатория.
Но разве сейчас до этого! Я впервые на морском судне, в мире, в котором не бывал ни разу, отчего появившаяся в полумраке дверь сразу же растворяется в переполненном впечатлениями дня сознании. Небольшой отрезок по открытой палубе, и перед самой галереей открывшаяся дверь впускает нас вовнутрь судна. Шагаем по коридорам. О, да, первые впечатления превосходят ожидания. Отделка коридоров светлым пластиком и ковровые дорожки производят должное впечатление. Ко всему увиденному примешиваются необычные запахи. Судя по всему, это смесь запахов "машины", отделочного пластика и как это ни странно духов "Шанель".
Догадку подтверждает Алексей Васильевич. С его слов, в прошлом рейсе кто-то из "науки" с целью эксперимента обрызгал себя этими самыми "Шанелями" и затем благоухал ими, кажется, целый месяц. Спустя 3 года мне довелось плыть из Корсакова на о. Итуруп на только что вернувшейся из загранплавания пассажирской "Туркмении", и там я столкнулся с точно такими же обстоятельствами. Благоухающие коридоры и ковровые дорожки "Туркмении" живо мне напомнили недалёкое прошлое.
Маршрут в столовую по первости сложен и витиеват, сразу и не запомнить, петляем по коридорам, спускаемся на нижнюю палубу. Но вот, наконец, мы у цели. В столовой два ряда столов с привинченными к полу вращающимися стульями. Позже становится понятно, что так удобнее садиться к столу. Ужин на судне уже закончен, но на одном из столов незамедлительно появляется огромных размеров чайник, соответствующих пропорций заварник и неизменный атрибут всех флотских чаёв - хлеб и масло. О хлебе следует сказать особо. Как умудряются судовые пекари выпекать такой отличный хлеб? Мне до сих пор кажется, что это был самый вкусный хлеб в моей жизни.
Как впоследствии оказалось, такой дежурный чайный набор всегда присутствует на камбузе для тех членов экипажа, кто по каким-либо причинам не успел к ужину. Вечер проходит за разговорами. Вопросы, ответы о предстоящем и прошедшем рейсах, о Сибири, о Приморье да и вообще о жизни. Солирует разговорчивый и напористый Алексей Васильевич, тем более что он со многими уже знаком. К тому времени для нас приготовлены каюты, и мы расходимся обустраиваться в них.
Нас расселяют по двухместным каютам, и вполне естественно, что мы с Сергеем попадаем на пару в одну из них. На стоянке большая часть экипажа живёт, конечно же, дома, поэтому мы без проблем занимаем каюту для "среднего класса" на второй палубе. Почти все каюты двухместные. Исключение составляют одноместные каюты для руководящих должностей, в том числе и начальников научных отрядов. Капитан судна - обладатель "двушки".
Однако не у всех есть жильё на суше, для них корабль и есть дом родной в прямом смысле этого слова. В основном это ещё молодые ребята, обычно выпускники учебных заведений, попавшие в ДВНИГМИ по распределению. Как правило, это руководители научных отрядов, и они живут в одноместных и более комфортабельных каютах на верхней палубе.
Наконец, распаковываем свои вещи и осваиваемся. Каюта отдалённо напоминает купе вагона, но она больших размеров и ассиметрична. В нашей каюте две койки с бортиками, в нижнем и верхнем ярусах. Ночники у изголовья создают уют и располагают к чтению перед сном. В соответствии с весовой категорией я занимаю верхнее место. Есть ещё стол, стул и диван, в недрах которого уложена пара оранжевых спасательных жилетов. На каждом из них указан номер спасательной шлюпки. Как выяснится позже, диван по морским законам - это уже моя привилегия, как жителя "высотки". Но за всё время плавания мне практически так и не удалось воспользоваться этим преимуществом. Мы с Сергеем оказались в разных вахтах, и большую часть времени наша каюта была полупустой.
К вышеперечисленным предметам следует добавить ещё телефон, иллюминатор с "броняшкой" для страховки в штормовую погоду, умывальник с холодной и горячей водой у двери, кондиционер - вот, пожалуй, и всё то, из чего состоит наше жилище.
Ознакомившись с каютой, решаем сделать разведку за её пределами. И вот уже палуба, на которой находится наша каюта, обследована по периметру. В её средней части расположена огромных размеров надстройка. Как выяснилось позже, это "крыша" машинного отделения. Уже в рейсе мне как-то раз удалось заглянуть в случайно открытую дверь машинного отделения, и я был просто ошарашен громадными размерами того, что называют "машиной". Тогда у меня сложилось впечатление, что машинный зал занимает большую часть судна.
На одной из площадок перехода видим теннисный стол. Да, интересно, а можно ли играть в шторм? Лев говорит, что можно. Главное, правильно делать упреждение. Трапы со второй палубы ведут как вниз, так и вверх. Нижнее направление пока не внушает нам доверия, и мы поднимаемся выше. Верхняя палуба - это обитель, так сказать, среднего руководящего состава - начальников научных отрядов. Здесь же находится кают-компания, заглядываем и сюда. Чучело огромного альбатроса и пианино - это всё, что запомнилось мне при первом её посещении. Поднимаемся ещё выше, здесь уже элита - каюты капитана, старпома, помполита и пом. по науке. Рядом конференц-зал со стопками газетных подшивок. Эта часть судна уже ничем не напоминает скученность кают второй палубы. Ну что ж, первый обход закончен, и мы возвращаемся по своим квартирам.
Настойчивый стук в дверь в 7 утра становится началом нашего первого рабочего дня на корабле. С трудом заставляю себя открыть глаза, оно и понятно, в Томске сейчас только 4 часа ночи. Но, как говорится, взялся за гуж - не говори, что не дюж. В дверях появляется Лопатин.
- Мужики, подъём, скоро завтрак. А пока жду вас на палубе - нам приготовлен сюрприз!
Приводим себя в порядок и торопимся наверх. Но, увы, с первой попытки сделать это не удаётся, вчерашний маршрут забыт. Где-то нужно перейти на уровень выше, но где? И только сделав ещё полукруг, находим трап, а затем и дверь на открытую палубу. Все наши уже здесь. И в самом деле, есть чему подивиться. Рядом с нами, почти борт в борт стоит сухогруз. Большие буквы синего цвета в свете прожекторов образуют на мостике его название - "Томск"! Вот это да! Надо было ехать за тридевять земель к бухте Золотой Рог, чтобы среди тысяч судов оказаться рядом с Томском. А что говорит на этот счёт теория вероятности? Ещё темно и довольно прохладно, и мы, поговорив об увиденном, возвращаемся под крышу, тем более что приближается время завтрака. Ещё неделю "Томск" будет напоминать нам о доме и оберегать нас от холодных ветров, пока "Академик Ширшов" не покинет свой причал.
С утра на судне малолюдно. На стоянке не такой жёсткий распорядок, как в рейсе, поэтому большинство членов экипажа, занятых на каких-либо работах, предпочитают завтракать дома. Но вахта дело другое, и здесь никаких послаблений. Сейчас как раз часть вахтенных за столом, и мы, после "приятного аппетита", подсаживаемся к ним. "Приятного аппетита", "добрый день", "добрый вечер", "доброй ночи" - эти и другие схожие эпитеты, можно сказать, являются обязательными на судне. К их частому употреблению привыкаешь не сразу, но после уже трудно отказаться от такой взаимной вежливости. К тому же в длительном монотонном плавании это даже дисциплинирует. Теперь на столе уже два чайника, тот же традиционный хлеб с маслом и что-то ещё, по-моему, это были консервы.
Так или иначе, но уже светает, и пора заняться делом. В сопровождении вахтенного с ключами направляемся на корму к помещению, в котором должна быть оборудована наша лаборатория. Собственно, это же помещение было в распоряжении "команды" лаборатории РТС и в прошлом плавании. Но сейчас оно полупусто и неуютно.
Вообще говоря, здесь располагается командный пункт запуска метеоракет. Пусковое устройство установлено здесь же на корме. Сейчас оно находится в походном горизонтальном положении и зачехлено. Сам процесс запуска метеоракеты, как оказалось позже, занимает немного времени, да и сами пуски проводятся только на "станциях" и далеко не каждый день. Поэтому в будущем мы без проблем делим лабораторию с ракетчиками, занимая её половину. Правда, на время пуска нам придётся всё же покидать лабораторию, устраивая внеочередной часовой перекур. Аппаратура управления пусками ракет занимает немного места. Поэтому к концу рейса мы постепенно оккупируем всё свободное пространство лаборатории, практически становясь полноправными её хозяевами.
Ещё один объект, который будет находиться в нашем ведении - это гиростабилизированная платформа. Шарообразной формы, она возвышается на массивном постаменте палубой выше. Установленные ещё в прошлом рейсе по её бокам две овальные параболические антенны делают её похожей на голову с ушами. Отчего среди экипажа за ней прочно закрепилось название - "Чебурашка"! Платформа обеспечивает стабильное положение антенн при качке или маневрировании судна. Ещё не ясно, в каком состоянии находится система управление платформой. Но навряд ли сегодня удастся что-либо сделать. Как часто бывает в таких случаях, платформа обесточена, а электромеханик куда-то запропастился. По общему согласию решаем сегодня посмотреть город, а Лопатину надлежит обеспечить транспорт на завтрашний день для доставки приборов на судно.
И опять водный трамвайчик бодро несёт нас через бухту к причалу у мемориальной площади. Теперь уже осматриваемся более внимательно. Мемориальная площадь выложена плиткой и просторна. Это место торжеств в праздничные дни. Первое, что притягивает внимание, это установленная на постаменте подводная лодка-музей. Хорошо бы посмотреть, что там внутри. Лев Бабушкин уже успел побывать в ней в прошлый свой приезд. По каким-то причинам откладываем это на потом. Но это "потом" при первом посещении Владивостока так и не состоялось. Успеваем только услышать ото Льва о немыслимой тесноте внутри лодки. Экспедиционная текучка или если хотите рутина злая штука. Она отвергает все благие помыслы. Позже с этим явлением мне приходилось сталкиваться ещё не раз. А сейчас расходимся кто куда, в основном без определённых целей - просто побродить по улицам ещё малознакомого города.
Сам Владивосток, точнее, его центр старинной каменной архитектурой и плотностью застройки напоминает Томск. Трамвайный перезвон дополняет это сходство. Но позже на окраинах города я видел аккуратные побелённые домики, делающие его более схожим с южными городами. Новостройки находятся в основном на берегу Амурского залива, но там мне так и не удалось побывать. Владивосток запомнился, прежде всего, сопками и видами на заливы и бухты. Ближе к вершинам сопки практически лишены растительности и совсем не похожи на те, что я наблюдал с борта самолёта. Они придают городу эту характерную специфику, делают его особенным. Не могу утверждать, что сейчас в ноябре они радуют глаз.
Год спустя мы в ожидании очередного рейса провели во Владивостоке практически весь январь. Промозглый сырой холод, позёмка и эти же сопки с вершинами, напрочь лишёнными снега, произвели тогда гнетущее впечатление. Впоследствии мне ещё не раз приходилось бывать во Владивостоке, но тот январь оставил не самые лучшие воспоминания о городе. И если бы не артисты таджикского цирка, побывавшие на судне с представлением, то дело было бы совсем глухое. А вот заливы, окружающие Владивосток, в погожие солнечные дни хороши и зимой и летом. В том же январе уже перед самым отплытием в рейс "Академик Ширшов" совершил вояж по замёрзшему Амурскому заливу к нефтебазе для пополнения запасов топлива (ледовый корпус судна позволяет делать это). То, что мне довелось увидеть, надолго отложилось в моей памяти. Огромное белоснежное поле под ярким январским солнцем никак не ассоциировалось с его морской природой. И появление на нём нашего судна в единственном числе вызывало, по меньшей мере, удивление. И только немногочисленные рыбаки у своих лунок на таком весьма приличном удалении от берега своим фактом подтверждали, что мы всё-таки в море. Становилось немного не по себе от их удивительного, но может для них привычного спокойствия, когда мы, ломая лёд, проходили совсем уж рядом с ними. А вдали под яркими лучами январского солнца блистал белоснежный город.
Спустившись в каюту за фотоаппаратом, я быстро был изгнан опять наверх неимоверным ледокольным грохотом. Было впечатление, что судно терпит крушение. Вот и первые кадры экспедиции. Но, увы, моя радость была преждевременной. Уже по возвращении домой эта фотоплёнка шла в проявку первой. И забытый в суете один из компонентов проявителя свёл на нет все мои усилия. Плёнка оказалась совершенно прозрачной! Пропали зимние виды Владивостока, вернувшийся из рейса весь обледеневший НИСП "Прилив", а также праздник Нептуна и зависший над палубой огромных размеров альбатрос.
Моему огорчению не было предела. Лев Бабушкин - более опытный фотограф, и свои фотоплёнки он проявил ещё в судовой фотолаборатории, хозяином которой, если не ошибаюсь, был Толя Болотов. Я, к сожалению, тогда не последовал его совету. Так же как не последовал и другому его совету - снимать на киноплёнку КН, а её было у нас предостаточно. Позже я сравнивал качество снимков, сделанных на КН и на "Тасме". Лучшее разрешение киноплёнки было заметно даже невооружённым глазом. Прислушивайтесь к советам более опытных старших товарищей! А вот цветные фотографии "НИС "Академик Ширшов" в океане" и "Пуск метеоракеты" сделаны именно Болотовым и отпечатаны в Сингапуре для всего экипажа.
К вечеру уже привычным маршрутом возвращаемся домой и, памятуя о временном сдвиге, стараемся поскорее устроиться на боковую. Перед тем, как уснуть, включаю ночник - ощущение уюта необыкновенное. Жаль, что сегодня нет под рукой никакого чтива. Едва успеваю подумать об этом, как проваливаюсь в глубокий сон.
Подготовка нами к экспедиции началась много месяцев тому назад. Но теперь отсчёт идёт на дни, и они похожи на предстартовые секунды при запуске космического корабля. Поездки, погрузки, разгрузки. Уже доставлена на судно наша аппаратура, и мы вовсю занимаемся обустройством лаборатории. В том числе и закрепляем всё как надо в расчёте на будущие шторма.
Шторма! Пока мне приходится только догадываться, что это такое! В реальности, наверное, это совсем другое, чем увиденное в кино или услышанное от моряков. Минуло несколько дней, и уже "чакает" фоторегистратор - детище Льва Бабушкина. Увы, эра компьютерных технологий ещё не наступила, поэтому всё громоздко, неудобно, а главное, не оперативно. В фоторегистраторе применяется уже упомянутая киноплёнка, на которой автоматически будут фиксироваться с экрана многоканального осциллографа параметры радиосигналов. Мы же с Артёмом Вальнером заняты настройкой радиоканала. Сигналы с антенн должны быть преобразованы с минимальными потерями. Гироплатформа частично уже в действии, и большую часть времени мне приходится проводить там, наверху, в шаре - голове "Чебурашки".
Попасть в шар не так-то просто. Вначале надо подняться по неудобному и даже опасному трапу на постамент платформы. Затем, держась одной рукой за поручни и почти повиснув, другой открыть задвижку дверцы и уже потом занырнуть вовнутрь. Поначалу это немного смущает, но со временем приобретённая сноровка даже в качку позволяет при необходимости легко туда проникать. Всё осложняется, когда это же надо проделать при работающей платформе. В этом случае приходится выжидать момент, когда платформа займёт оптимальное положение. Вот тогда не зевай! Но такое случалось в тех редких случаях, когда зазевавшийся оператор (чаще всего это был я или Сергей) не успевал отследить манёвр судна, когда платформа выходила из допустимого сектора углов слежения и концевые выключатели блокировали автоматику. Вернуть её в рабочее состояние можно было только с помощью ручного управления непосредственно из самого шара.
На фото: "Чебурашка" - глаза и уши нашего отряда.
Нельзя сказать, что такая шарообразная лаборатория - удобное место для работы, выпрямиться в полный рост - проблема, вдобавок это гулкое резонирующее помещение. Сюда проброшена переноска, включена настольная лампа и паяльник.
Сегодня я занимаюсь кабельным хозяйством. Необходимо проложить радиочастотные кабели вниз в лабораторию по более короткому пути, чем это было раньше, и заменить соединители новыми. Коррозия в море не щадит металл. Поэтому решаем основательно всё герметизировать. В технических деталях подобных проблем нам помогает богатый опыт других участников предстоящего плавания. В шарике, конечно, нет никакого стола, поэтому весь монтаж приходится делать на корточках. Кругом множество штатных блоков управления с идущими к ним кабелями. Но ведь нужно пропихнуть ещё и свои кабели - без дополнительных отверстий не обойтись. Соединители монтирую здесь же - очень неудобно! Руки мёрзнут, и вот неудачно установленный при сборке "сухарик" (миниатюрный изолятор) падает на пол в хитросплетение кабелей, проводов и ещё бог знает чего. Откладываю всё и начинаю его поиски. Без него не обойтись, а соединители, как оказалось, у нас в дефиците - всем не напасёшься. Но вот объект поиска найден, вздох облегчения и "перекур". Положением платформы в широком секторе горизонтальных углов можно управлять как из лаборатории, так и из самого шара с помощью ручного управления. Возвышение и такая автономность создаёт ощущение независимости. Свысока наблюдаю за снующими по палубе людьми. Но это далеко не самая высокая точка на судне, на которую можно взобраться. Высота всё же не моя стихия. Какое счастье, что мачты и высотные метеорологические сооружения находятся не в нашем ведении.
Тем временем народу на судне становится всё больше. Прибывают участники экспедиции из Москвы, Ленинграда. Но сейчас и они, и жители Приморья для нас на одно лицо. К тому же пока мы обособлены, с головой погрузившись в свои проблемы. Впрочем, уже знаем в лицо нашего капитана Иванова, старпома Дружинина, штурманов, боцмана. Периодически по спикеру звучат призывы помочь команде в погрузке того или другого. Не каждый раз, но временами выходим размяться.
Иногда в сообщениях упоминается судовой плотник. Интересно, каковы его обязанности и почему сейчас он так востребован? Со слов Льва Бабушкина,
помимо традиционных в нашем понимании дел, плотник следит за уровнем пресной воды в танках. На первый взгляд такая связь кажется странной,
но это ещё одна особенность жизни на корабле. Вот уже с плавучего заправщика закачано дизтопливо, а в другой день пополнен запас пресной воды.
Только сейчас, наблюдая, сколько и чего надо загрузить в трюмы корабля, понимаешь, сколь затратны многомесячные морские походы. На борт взята даже елка к Новому году. Она будет храниться в одном из многочисленных рефрижераторов.
Конечно, не всё удаётся замечать самому, многое узнаёшь от других. Но пока что в эти первые дни основным источником информации является Алексей Васильевич. Он вездесущ и всезнающ и является проводником свежей информации из ДВНИГМИ. Как становится известно, практически перед каждым рейсом возникают разного рода проблемы. Они вызывают непредвиденные задержки, изменение сроков и даже отмену рейсов. Так будет в следующем плавании, когда из-за задержки вместо запланированных двух месяцев мы проведём в море втрое больше времени. Но в этот раз, кажется, всё обходится. Маршрут 22-го рейса утверждён. "Академику Ширшову" предстоит проводить исследования в Юго-Западной части Тихого и Восточной части Индийского океанов. Планируется три захода в Сингапур. Немного смущает такое однообразие, но только не моряков. Практичность - прежде всего!
Специфика экспедиционной жизни такова, что примерно через 7-10 дней однообразие начинает приедаться. Эта поездка для меня вообще оказалась первой, и я эту закономерность начинаю ощущать на себе в полной мере. Однако мысли об уже близком и неизведанном будущем скрашивают наш монотонный быт. А рассказы бывалых моряков подогревают интерес и нетерпение. Выкраиваем время и ещё пару раз выбираемся в город. В ближайшем кинотеатре посмотрен фильм, впервые пробую сушеных кальмаров. Рыбные деликатесы в местном "Океане"! Такого в нашем Томске днём с огнём не сыщешь.
А вот Бабушкину совершенно случайно на катере удалось встретиться с бывшим однокурсником. И куда нас только не забрасывает судьба! Со временем знакомимся и с другими "прелестями" Приморья. Налетевший циклон приносит то ли дождь, то ли сплошную водяную завесу. Сырость неимоверная и холод. Вершины сопок скрыты рваными облаками. В такую погоду наша каюта - лучшее убежище от непогоды.
Но вот уже перед самым началом рейса нас с Сергеем, наконец, выселяют из "среднего класса". К нашему неудовольствию приходится перебираться на нижнюю палубу в носовой отсек. Очкур, именно такое название он получил от моряков за свою маломерность. Но в отличие от настоящего маленького, тесного, тёмного помещения очкура, в котором хранится уборочный инвентарь, это вполне нормальный жилой отсек. Попадаем в него просто - по короткому трапу со второй палубы. И на деле всё оказывается не так уж и плохо. В отсеке 10 кают (по 5 по каждому борту). Есть свой душ. От той, где мы жили до этого, каюты отличаются только формой - они более короткие. В нашем новом жилище диван даже удобнее. Помимо нас здесь живут техники и лаборанты научных отрядов. Как мне сразу показалось, обстановка в очкуре более спокойная, меньше суеты.
В следующем за нами таком же отсеке размещаются матросы. Был ли третий очкур, для меня осталось загадкой. Я так и не сумел разведать все лабиринты корабля в нижней его части. Кроме того, очкур разделён ещё на два отсека правого и левого бортов. Такая, казалось бы, сложность конструкции в скором времени разъяснилась очень просто. Каждый проём снабжён противопожарной дверью, которая в случае пожара автоматически блокирует горящий отсек. Открыть её может только команда прибывших пожарных. Все находящиеся в отсеке люди становятся заложниками ситуации. Новость для нас не из весёлых, но что поделаешь. Во имя спасения судна огонь должен быть локализован любыми средствами. Пожар на судне едва ли не самое большое бедствие.
Расселение идёт не только по возрастной и должностной иерархии, но ещё и по принципу курящий - некурящий. Дело в том, что по правилам противопожарной безопасности курить разрешено только на открытой палубе или в каюте. Поэтому Льву Бабушкину, единственному среди нас курильщику, приходится искать себе подходящего соратника по дыму.
Время идёт своим чередом, и вот наступает пора, когда "Академику Ширшову" надо, наконец, отчалить от удобной "стенки", хотя день настоящего отплытия ещё не наступил. Не без помощи катера-буксира наше судно отваливает от родного причала, и в такой же связке мы движемся до самого выхода из Золотого Рога. До свидания, причал, до свидания, наш сосед "Томск".
На фото:
НИС "Академик Ширшов" в бухте Золотой Рог.
Дальше "Академик Ширшов" уже своим ходом движется в бухту Патрокл. Там он должен принять в свои трюмы партию метеоракет. Метеоракета - это метровая "сигара" с оперением, способная достигать высотs более ста километров. Груз небезопасный, и соседство с ним не вдохновляет. После погрузки ракет судно уже не возвращается к причалу, а становится на рейде на якорную стоянку. До берега при необходимости можно добраться на мотоботе, который совершает свои рейсы по расписанию.
Перед отплытием мы с Сергеем успеваем побывать в городе ещё раз. Причина банальна - мы так и не успели избавиться от "лишних" денег.
По таможенным правилам в рейс можно взять не более 30 рублей. Погода благоволит нам, и прогулка приносит удовольствие.
Покупаем необходимые для себя вещи, а оставшиеся рубли оставляем в первой попавшейся нам сберкассе. Не забыть бы её местонахождение!
Сегодня впервые за всё время прибрежные воды показывают себя в другом свете. Они не серые осенние, а летние бирюзовые. Причина тому
- солнце и безветрие. В эти последние дни Владивосток дарит нам отличную погоду, и прогулка на боте по спокойным водам залива -
продолжение удовольствия.
Продолжение:
2. Море.
3. Сингапур - город Льва.
4. Фотоальбом.
