2. Море

     Сегодня понедельник 20 ноября. Именно на этот день и назначено отплытие. Удивительно, как много приходилось слышать о том, что капитаны судов под разными предлогами откладывают выход в море, когда он приходится на понедельник. Но вот и мы попадаем точно в такую же ситуацию. Насколько я могу судить, никто и не сомневается в том, что сегодня "Академик Ширшов" не сдвинется с места. Неизвестно, какие действия предпринимал капитан, но катер с пограничниками и таможенной службой пришвартовывается к борту нашего судна только ближе к полуночи.
     Стоит коротко описать процесс перехода государственной границы. Мы, новички, уже получили необходимые инструкции, и сценарий этого действия нам уже известен, но всё-таки ожидаем этого момента с интересом и некоторым волнением. Не каждый день приходится пересекать границу. Экипаж приглашают в столовую команды, где уже расположились пограничники. Мы, столпившись в кучу, находимся с одной стороны, пограничники с документами за столом - с другой. Называется фамилия, и очередной счастливчик, назвав в ответ своё имя и отчество, пересекает столовую, направляясь к выходу. Процедура напоминает игру, правила которой написал неизвестный волшебник, но я воспринимаю это как должное. Есть какое-то ощущение двойственности - в иллюминаторе ещё огни Владивостока, а мы уже за рубежом!

     Только после полуночи катер с пограничниками и таможенниками (этих, кажется, я так и не видел) отчаливает от борта. С ними же на берег отправляется и наш товарищ Сергей Капарулин. Ему уготован следующий рейс и не только. И как уже становится понятно, проводы в плавание и встречи по возвращению традиционны и для нас, томичей. Дальнейшие действия на судне происходят уже без всякого промедления. Выбирается якорь и оживает машина. Дрожь и судороги от набирающего обороты двигателя отдаются по всему корпусу корабля. "Академик Ширшов" неспешно начинает движение с рейда в открытое море. Мы, так же как и многие, стоим ещё некоторое время на палубе. Мимо проплывают огни. Прошли остров Русский, но об этом я узнаю от стоящих рядом матросов. Они, жители Владивостока, должно быть, ориентируются здесь с закрытыми глазами. Я же из всего этого могу выделить только огни города. Они благодаря своей скученности образуют целое зарево. Кажется, слышу ещё что-то о маяке Скрыплёва, но так и не могу понять, видел я его свет в ночи или нет. Текут минуты, огни постепенно удаляются, становясь всё менее заметными. Всё, поехали! Вперёд в неизведанное!
     Но ладно, довольно. Не досмотрев до конца прощание с Владивостоком, собираемся в каюте у Алексея Васильевича. Через час-другой нам предстоит уже включаться в работу, поэтому знакомимся с графиком вахт и получаем рабочие инструкции. Нас четверо, и особо мудрить не надо. Лев Бабушкин и Сергей - одна вахта, а мы с Артемом Вальнером - другая. Союз опыта и молодости. И, конечно же, символические 30 граммов за благополучный рейс и семь футов под килем. Тем временем судно стало покачивать, по-видимому, мы уже вышли в открытое море.
     - А кстати как вы переносите качку?
     Это вопрос адресован нам, впервые оказавшимся в море.
     - Если что не так, то у Артёма есть пипольфен.
     Но кому хочется заранее падать в грязь лицом! В самолёте мне никогда не бывало плохо. К тому же ещё в школьные годы довелось пройти своеобразную "лётную" подготовку. Конструкция качелей, установленных в лесном массиве, позволяла совершать круговые перевороты в вертикальной плоскости. Трудно подсчитать, сколько кругов было накручено мной и моими друзьями. Но впоследствии этот тренажёр в целях безопасности всё же был разобран. Будущее показало, что море не очень-то дружит с тренажёрами и не прощает самонадеянности и легкомыслия.

     Пора уже и в лабораторию. Покидаем внутренний уют судна и поднимаемся на открытую палубу. "Академик Ширшов" уже набрал ход, и ровный шум машины ощутим в любой его точке. На судне включено минимальное освещение, и мы стоим у борта почти в полной темноте. К шуму машины примешивается характерный шум рассекаемых волн. Отдалённо он напоминает периодические всхлипывания. Шум то нарастает, то вдруг на мгновение затихнет и дальше всё повторяется вновь. Брызги, поднятые волной и увлекаемые ветром, с силой бьют о борт судна. Качание палубы под ногами поначалу непривычно, и знакомый маршрут в лабораторию в ночи кажется не таким уж безоблачным. Но, памятуя о высоких бортах, преодолеваю его без каких-либо проблем. Но вот и заветная дверь, за которой нас встречает свет, тепло и уют. Включаем аппаратуру. Начались первые рабочие сутки - первая вахта. Спустя некоторое время в лаборатории остаёмся только мы с Артёмом. Сергей и Лев идут отсыпаться к своей смене.

     Нам необходима периодическая привязка к координатам судна, поэтому каждый час мне надо появляться в штурманской рубке. Это вносит даже некоторое разнообразие в монотонность ночной вахты. Ночные пробежки по палубам и трапам судна отгоняют сон, и к ним быстро привыкаешь. От телефонной связи отказываюсь наотрез - зачем отвлекать штурманов по пустякам. В затемнённой штурманской рубке на голубом экране "Магнавокса" высвечена радиолокационная обстановка и множество других параметров. Точно в 00 минут записываю долготу и широту и уже привычным маршрутом следую обратно. На мостике вахта длится 4 часа, поэтому среди ночи в рубке встречаюсь уже с новой сменой. Небольшое замешательство с моей стороны - что сказать? "Здравствуйте" вроде не подходит, вечер давно уже закончился, а до утра ещё не близко. Первое, что приходит в голову - это непривычное для меня "доброй ночи". Ничего другого не остаётся, рискую.
     - Доброй ночи!
     Ответ адекватен. Проходит! Но это ещё не всё. Ситуация осложняется, когда в другой раз, помимо всего прочего попадаю ещё и на чаепитие! Вот уж заморочки с этими порядками. Многое приходится постигать методом проб и ошибок.

     Первый день плавания. Мы в Японском море. Отдохнув после ночной вахты, поднимаюсь наверх. Вот оно, море! Вижу его во всей красе впервые после выхода в рейс. Таким ли я его представлял? Ну, наверное, примерно так, хотя сейчас мне уже трудно ответить на такой вопрос. Осеннее Японское море. Сейчас пасмурно, и оно серое, волнение небольшое - 3-4 балла. С нижней палубы перспектива моря мала, и кажется, что мы находимся в водяном мешке. Но если подняться выше, горизонт занимает своё привычное положение. Что ещё впечатляет по первости, так это отсутствие береговой линии - простор, куда ни глянь. Подхожу к Бабушкину, он тоже вышел к борту на перекур. Улыбается.
     - Ну, как море?
     Я неопределённо развожу руками.
     - Вода и вода, столько воды! А ведь где-то её не хватает!
     Прохладный влажный ветер порывами охватывает лицо. Кажется, что он замешан на мельчайших солёных брызгах, срывающихся с макушек небольших волн. На палубе холодно, и мы, как и во Владивостоке, пользуемся рабочей одеждой - фуфайками. Подобная спецодежда в ходу и у многих других участников экспедиции. Сейчас вода у борта кажется уже не такой мрачной, как она казалась ночью. Но день пасмурный, и море выглядит всё же суровым. Шторм не обещают. Говорят, осенью в Японском море он не частый гость, но вот ближе к весне только держись. Спустя три месяца наше февральское возвращение полностью подтвердит такую статистику. Первый день плавания ничем не примечателен, и я, вдоволь насмотревшись на качающиеся валы и умывшись влажно-солёным воздухом, спускаюсь в каюту расслабиться перед очередной вахтой.

     В рейсе жизнь на судне идёт уже по иному распорядку, отличному от того, что на берегу. В 7.00 по спикеру звучит музыка и объявляется текущая информация. Это своеобразный сигнал к подъёму. Он в некоторой степени условен. Вахтенные службы привязаны к своим часам. А, к примеру, технички начинают свою каждодневную работу в 5 утра, с тем, чтобы подготовить всё к общему подъёму.
     Завтрак и обед остались на своих привычных местах в 7.30 и 12.00 соответственно, а вот к полднику в 15.30 и ужину в 19.30 пришлось оперативно подстраиваться. Большая часть экипажа обедает в столовой команды, другая, статусом повыше, в кают-компании. Нас с Сергеем, естественно, распределяют в столовую, сразу поясняя нам, что это даже лучше. Секрет прост. В кают-компании все блюда порционные, а в столовой первое, чай, компот наливаешь себе по собственным запросам. Да и обстановка здесь более демократичная, что немаловажно. Да что там говорить, Лев Бабушкин прямо таки рвётся сюда и, в конце концов, всё же выбивает себе "прописку" в столовой команды.
     Много чего хорошего можно сказать о камбузе! Моё любимое блюдо - курицу с рисом хорошо помню до сих пор (именно курицу, а не отдельные её части - по крайней мере, мне тогда так казалось)! И так же до сих пор меня огорчает то, что из-за любимого волейбола ни разу не принимал участия в лепке пельменей, таким образом, променяв их двойную порцию на мяч.
     Ещё один конфуз - никакой спортивной одежды в столовой, не говоря уж о кают-компании. Только брюки или шорты в тропиках. Об этом нас просто забыли предупредить заранее. Уже задним числом понимаю, как это правильно - ещё один элемент дисциплины. Но этим дело не заканчивается. В этот же день мы получаем внушение от соседей по каюте: дверью не хлопать! К тому же в рейсе дверь не должна быть запертой на ключ. Причины этого понятны, можно было догадаться и самим.

     Следующие сутки приносят новые ощущения. "Академик Ширшов" держит курс на Юг, и на палубе уже явно ощутимо дыхание весны. Зима осталась вдали за горизонтом. Такая быстрая смена климата вызывает удивление. Казалось бы, движение судна неторопливо, но за сутки непрерывного хода покрывается довольно большое расстояние. Вернувшись в каюту, облачаюсь в штормовку. Иллюминатор в нашей каюте расположен почти на уровне поверхности моря. При движении судна даже при небольшом волнении каюта то ныряет под воду, то поднимается над её поверхностью. Аквариум, да и только! И в который раз опять задерживаю на этом своё внимание, что там под водой. Но, по-видимому, напуганные обитатели водной стихии держатся от нас подальше. Возвращаюсь наверх. И если вчерашний день отличался пустынной палубой, то сегодня народу явно прибавилось. Впрочем, к началу рабочего дня все расходятся по своим объектам, лабораториям, и палуба вновь пустеет. Остаются только матросы, занятые своими делами. Палуба - их место работы. Наш первый сеанс завершён. И лучший способ восстановиться после напряжения вахт - это сменить вид деятельности. Теперь профилактика и модернизация нашей техники до тех пор, пока в наши сети не попадётся очередной радиосигнал.

     К концу дня проходим Цусиму. Она едва видна в дымке справа. Слева более заметны японские острова, местами это просто скалы, торчащие из воды. Рабочий день закончен, и прогулочная палуба заполнена пока ещё немногочисленным контингентом. Неожиданно по левому борту появляется невесть откуда взявшийся японский сторожевой катер. Пятнистая расцветка и красное солнце на трубе придают ему устрашающий вид. Расстояние до него невелико, и можно даже различить моряков в такой же защитной форме. Какое-то время катер следует параллельным курсом, затем, отстав, также неожиданно исчезает из поля зрения. Но это ещё не всё. Теперь в небе появляется американский самолёт-разведчик. Совершив пару облётов, он заходит в корму. Может, его чем-то смутил "Чебурашка", который хоть и в походном положении, но именно сейчас целит в него своими антеннами? Однако всё заканчивается благополучно. Развесёлая обстановка - нечего сказать! Наконец и разведчик убирается восвояси. Я со всеми наблюдаю за происходящим. Оно так неожиданно и скоротечно, что даже забываю о фотоаппарате. Тема для разговоров на сегодняшний вечер обеспечена.

     Время бежит незаметно, и мы постепенно знакомимся с соседями по отсеку. Наша каюта расположена по левому борту, она вторая от носа корабля. Впереди нас живут Коля Лебедев и Серёжа Бойко. Сергей - чемпион судна по настольному теннису. За нами Витя Кравцов и Саша Лосуков. С Виктором нас знакомит Лопатин, хорошо знающий его ещё по прошлому рейсу. Виктор разговорчив, слегка заикается, хорошо расположен к нам и, кажется, всегда готов прийти на помощь. По-моему, он относится к тому типу людей, возраст которых трудно определить по их внешности. У него запоминающееся отчество - Африканович! Сам он хабаровчанин и гордится этим.
     Саша Лосуков - габаритный мужчина с сурового вида лицом. Она, эта суровость, скорее всего, обусловлена шрамами или следами от них. Причиной их появления, как мы узнаём позже, оказалось стекло иллюминатора, выбитого штормовой волной. В тот момент Александр как раз находился у стола перед этим самым иллюминатором. Неизвестно, по какой причине не был задраен иллюминатор, но, видимо, такие ситуации не единичны. Нечто похожее случилось и в нашей каюте, но уже в следующем рейсе. Это был завершающий этап плавания. Шторм в Японском море начался под утро и разбудил нас ещё до подъёма. Сильный боковой ветер хлестко, будто молотом, вколачивал волну в наш борт. Обычно в таких ситуациях вахтенный матрос пробегает по нижним каютам и задраивает иллюминаторы. Но в тот раз по какой-то причине этого не случилось. Честно говоря, подумал, не сделать ли это самому, но выдержка слишком затянулась. И вот очередной удар волны - хлопок, свист, вой, столб водяного пара в каюте. В мгновение оказываемся у иллюминатора и до прихода следующего вала успеваем его задраить. Какое счастье, очередная волна превратила бы, наверное, нашу каюту в аквариум или бассейн. Включаем освещение, осматриваемся - ничего страшного, вода только на полу. До завтрака успеваем её вычерпать в раковину. Уже во Владивостоке открыли "броняшку", и что же - иллюминатор цел, если не считать мелких трещинок. Какое же давление надо приложить к стеклу, чтобы через такую сетку за один удар "нацедить" ведра два морской воды!

     В продолжение темы о наших соседях я просто обязан упомянуть Толю Красникова, человека запоминающегося с неординарным юмором, а ещё Володю Сонина, Мишу Батхана …, да, но это уже другой рейс. И многих других, имена и фамилии которых, увы, не помнятся. Но вот лица забыть нельзя, память их сохранила на долгие годы. Иногда кажется, что и на "Ширшове" за прошедшее время ничего не изменилось, - как и прежде бороздит он моря и океаны!

     Закончен очередной день, укладываюсь спать, но это опять не даёт уснуть. "Это" прячется за дверью с надписью "Климацентраль", которая расположена почти рядом с нашей каютой на противоположной стороне отсека. С самого начала рейса "Это" безостановочно гудит и воет. С непривычки уснуть не так просто, но надо. Во сне ничего этого не слышно. Но рано или поздно привыкаю и к этому. Уже по приходу во Владивосток, когда на судне отключают некоторые системы жизнеобеспечения, просыпаюсь в полной тишине, и первый вопрос, который приходит в голову - где я? Но пока приходится терпеть, вспоминая, к каким способам пыток можно отнести "Это".

     Утро третьего дня. Осознав скорость перемены климата, решаю оставить штормовку в каюте. И в самом деле, на палубе почти лето. Ещё не жарко, но кругом уже мелькают разрисованные футболки. Привлекают внимание темы рисунков. В основном это драконы или виды Сингапура. И, конечно же, пресловутые и вожделенные джинсы. Их синева преследует нас повсюду. Не менее заметны и пробковые шлёпанцы - незаменимая вещь на палубе корабля в тропиках. Однако, как оказалось впоследствии, они могут представлять определённую опасность для новичка. Глядя на то, как опытные моряки заправски шествуют в них по улицам экваториального города, появляется непреодолимое желание и самому повторить то же самое. Но уже на первом километре резиновые дужки новой ещё не обкатанной обуви так натирают пальцы ног, что дальнейшее путешествие превращается в наказание. Успеваем выяснить, что многое из того, что надето на моряках, приобретено именно там, в Сингапуре. И наш маршрут всё меньше вызывает удивления.
     Мы уже в Восточно-Китайском море. Волнение не уменьшается, и брызги, долетающие на палубу от ударов волн о борт, тёплые и приятные. Здесь впервые вижу летающих рыб, о которых так много приходилось читать в книгах о морских путешествиях. Они взлетают стаями, издали, напоминая больших стрекоз, и, пролетев несколько десятков метров, плюхаются в воду. Говорят, что они могут преодолевать расстояние в воздушном потоке до двухсот метров. Таким образом они спасаются от хищников. Бывает, что в таких полётах поток воздуха забрасывает их на палубу проходящих судов. Кажется, что слышно верещание их крыльев. Впрочем, трудно сказать, может быть, это звучит само море? Непонятно, откуда происходит этот звук. Кажется, что там, вдали, у самого горизонта кричат мириады птиц. Но это бывает не всегда. Море загадочно!

     Сегодня меня откомандировали в радиохимическую лабораторию к моему тёзке Белоусову Валерию. Попытаюсь починить мудреный прибор, назначение которого понимаю весьма смутно. Кажется, он побывал в морской воде. И почему выбор пал на меня? Кроме сборника принципиальных схем нет более ничего. Под кожухом прибора печатные платы, плотно усеянные транзисторами и прочими элементами. Увы, понимаю, что за отведённый мне день вряд ли успею разобраться хотя бы в принципе работы прибора. Визуальный контроль и простейшие действия не дают желаемого результата. Репутация подмочена, но что делать. Я предупреждал заранее, что шансы на успех минимальны.

     Теперь нам понадобился сигнал синхронизации от штатной аппаратуры судна, и я занимаюсь прокладкой кабеля. Занятие чисто механическое, но при этом попадаю в отделы корабля, в которых никогда бы не оказался в обычных обстоятельствах. Кроме того, впервые поднимаюсь на самую верхнюю ещё доступную точку судна - крышу капитанского мостика. Отсюда самый лучший вид по курсу судна. Здесь даже в шторм не скрадывается перспектива моря. Мостик притягивает. Почти всегда здесь можно встретить кого-либо, стоящего у бортика с задумчивым взглядом, устремлённым вдаль. Вообще на судне стояние у борта традиционно. Кто-то думает о будущем, а кто-то о прошлом, или о доме, но может просто обозревает горизонт. Говорят, что огонь и бегущая вода завораживают. Может, так оно и есть, ведь на станциях, когда судно в дрейфе, больше ходят по палубе, чем стоят!

     Погода, как говорится, соответствует, и по окончании рабочего дня прогулочная палуба заполняется людьми, свободными от вахт. Она расположена в кормовой части судна, как раз над нашей лабораторией. И если с мостика хорош вид по курсу, то здесь всё наоборот - удобно наблюдать за всем тем, что творится позади судна. По бокам у бортов установлены лавочки. Подходящее место для разговоров - есть, где посидеть. Другое место, где можно поговорить - у борта, есть на что облокотиться! Здесь же, но чуть ближе к центру судна между бортами и центральной надстройкой есть свободное пространство, и оно приспособлено под волейбольные площадки. Сегодня уже тепло, и они задействованы по полной программе. Есть на что посмотреть. Судя по всему, составы команд традиционны. Из-за маломерности площадки играют по 4 человека. Мяч посредством "вертлюга" привязан к леске. Поначалу у меня такой вариант вызывает сомнение - не запутаться бы! Но, как оказалось впоследствии, леска практически не мешает игре. Бывает, что мяч всё же отрывается и улетает за борт. И если судно на ходу, то "прости-прощай". Но если это стоянка на станции, то бывает, что мяч удаётся выловить из воды. Я почти сразу "заболел" судовым волейболом и почти всё положенное для этого действа время проводил на площадке. Каких либо успехов я не достиг, но физические нагрузки так необходимы в плавании. Впрочем, спустя неделю, уже на берегу, я понял, что физкультура на ограниченном пространстве корабля всё же не восполняет в полной мере тех нагрузок, что мы обычно получаем на суше. Звездой волейбола того времени на "Академике Ширшове" был, как мне помнится, наш сосед по каюте Коля Лебедев.

     Кроме волейбола на судне существуют ещё и другие способы скоротать свободное время или сменить род занятий, кому как нравится. Здесь же на корме установлен небольшой стол с бортиками и двумя лузами. Эта штука зовётся китайским бильярдом. Стол этот я видел ещё во Владивостоке, но тогда не обратил на него никакого внимания. Сегодня на нём появились резиновые шайбы и пара киев. Правила просты: битой надо загнать все шайбы противника в лузу. Игра динамична и азартна. Она вовлекает. Здесь так же есть свои мастера. И, как правило, они выигрывают у новичков. Но случается и наоборот, тогда гнев, отчаяние мастера и жажда реванша бывают безграничными. Картину развлечений на воздухе дополняет стол для доминошников. Там свой контингент. Стол никогда не пустует, иногда в игре принимает участие и сам капитан.

     На фото: Между вахтами.

     Но всё же для большинства членов экипажа прогулочная палуба так и остаётся прогулочной. Позже я обратил внимание, что особенно это относится к "машине". Эта часть экипажа так и осталась для меня закрытой. Их присутствие на палубе в вечернее время ограничивалось обычным перекуром, после чего они вновь исчезали. Должно быть, вахты в машинном отделении были по настоящему жаркими и требовали настоящего отдыха в прохладе каюты.

     Новый день в Восточно-Китайском море приносит усиление качки. Возможно, это отголоски шторма в Тихом океане. "Академик Ширшов" снабжён успокоителями, но используют их крайне редко и только в особых случаях - для работы. К тому же они не прибавляют скорости движения, скорее наоборот. В нашей носовой каюте качка сильнее, чем в средней части судна. Но пока ощущения скорее более приятны, чем наоборот. Стало трудно передвигаться по трапам, да и не только по ним. Поначалу это даже забавляет. В лаборатории начали перемещаться слабо закреплённые предметы и покатились авторучки и карандаши. Поэтому с утра проводим ревизию и крепим всё по штормовому. К обеду качка всё-таки достаёт, и в столовой решаю ограничиться только вторым блюдом и компотом. Суп с потрошками в этот раз решительно не вызывает положительных эмоций. Можно уже сделать некоторые выводы о возможностях своего организма в таких условиях. Но пройдёт ещё много дней, когда по возвращению во Владивосток мы попадём в настоящий восьмибалльный шторм в Японском море. Но тогда он уже не произведёт должного действия на наши закалённые морем организмы. Однако запомнится перебежками от галереи к дверям лаборатории, когда надо будет выбирать момент между водяными валами, с тем, чтобы не быть окатанными с ног до головы очередной волной. И каждый раз при этом уже перед самой дверью бросаю взгляд на корму. Незабываемое зрелище: корма то возносится куда-то ввысь, открывая панораму неба и ничего кроме неба, то стремительно падает вниз и тогда она полностью замещается морской пучиной. Как это возможно! Невероятно!

     Но сегодня приходится довольствоваться малым, и по окончанию рабочего дня выхожу на прогулочную палубу. Несмотря на нестандартные условия, волейбольные баталии продолжаются. Но сейчас они больше напоминают клоунаду. Тоже пробую вступить в игру, но привыкнуть, наверное, невозможно. Пластилиновые ноги помимо моей воли прилипают к палубе. В следующий раз взмываю вверх без видимых усилий. Эпитеты рождаются сам по себе. Игра зрителям доставляет удовольствие - бесплатный цирк бывает не каждый день. Впрочем, за теннисным столом можно наблюдать точно такую же картину.

     День на исходе, но так и не удалось до конца выяснить вопрос об устойчивости моего вестибулярного аппарата к качке. Однако спустя год уже в следующем рейсе всё станет на свом места. Вывод прост. Качке более подвержен ослабленный и неподготовленный организм. Привычка к "болтанке" - дело времени. После чего не страшна и многодневная зыбь в 8-10 баллов.

     Уже на следующий день плавания узнаю, что с нами в рейс идут иностранцы. ДВНИГМИ принимает участие в международных программах, поэтому присутствие на судне представителей других стран не редкость. Это чех Марек, венгр Ференц и два представителя Монголии - Саша и Чулумбат.
     Марек так и остался для меня загадкой. Держался он независимо, может быть, даже слишком уж независимо. Пообщаться с ним, кажется, так и не довелось. Ференц полная противоположность Мареку. Он, как говорят, "свой в доску". Неважно говорит по-русски, но это компенсируется его обаятельностью и дружеским расположением ко всем окружающим. Он наших лет, и мы быстро находим общий язык. Я до сих пор помню его традиционное: "Ну, извини!", если он говорил что-то невпопад или делал не то. По окончании рейса перед отъездом из Владивостока мы прощались с ним как с лучшим другом.
     Саша высок и сутул, так же не в ладах с русским языком. Возможно, его настоящее имя было другим, но все звали его именно так. Саша прост и улыбчив. Ему в этом рейсе не повезло. С аппендицитом он попал под нож нашего судового врача. Кажется, до конца рейса он так и не смог полностью восстановиться. Его высокая полусогнутая фигура постоянно напоминала о происшедшем. Чулумбат, наоборот, невысок ростом, коренаст и отлично владеет русским. Он любознателен, к тому же неплохо разбирается в радиотехнике. Со временем, присмотревшись к нашим антеннам, он начинает приставать к Лопатину с неудобными вопросами. И немудрено, ведь официальная версия наших исследований, как помнится, несколько отличалась от реалий. Но надо знать Алексея Васильевича, он не из тех, кого можно легко смутить, и последнее слово в научном споре остаётся за ним. Но и Чулумбат не из тех, кто легко сдаётся. Закончен очередной раунд, и соперники расходятся для передышки, кто со своими сомнениями, а кто и с головной болью.

     Очередные сутки нашего беспрерывного бега позади, и сегодня мы пересекаем двадцатый градус северной широты. На рабочем столе в нашей лаборатории карта этого района, на которой мы отмечаем маршрут следования судна. Слева начинаются филиппинские острова. Странно, но "Академик Ширшов" по непонятной пока для нас причине отклоняется от намеченного курса в сторону острова Луссон, первого из группы островов. Вот уже сбавлен ход, и вскоре судно ложится в дрейф. В скором времени выясняется и причина остановки. Оказывается, у одного из членов экипажа "Океана", что следует в тот же район Тихого океана, приступ аппендицита. Врач есть на каждом корабле, но на небольшом "Океане" нет условий для проведения операции. Поэтому единственный шанс - это переправить пациента на наше судно.

     Сумрачные дни остались где-то позади. Море спокойно, отдаёт синевой, а в небе яркое солнце. Остров Луссон находится в пределах прямой видимости. Без труда можно различить цивилизованное поселение, шоссе, автомобили. На палубе многолюдно. Все свободные от вахт сосредоточились по левому борту. Мы также полным составом в общей компании. Движение на острове притягивает внимание - вот она реальная заграница, совсем уже рядом, рукой подать. Для меня, человека из сибирской глубинки, это событие значимо. И неотступные вопросы вертятся в голове: что там и как там?

     Сверху припекает, решаюсь снять футболку, чтобы немного понежится под солнцем. Тем временем появляется "Океан". Суда этого класса построены на судоверфи в Польше и в обиходе среди моряков зовутся "поляками". На "Академике Ширшове" спущен трап, и с подошедшей шлюпки с "Океана" принимают пациента. А спустя некоторое время "Океан" даёт гудок и, развернувшись, уходит от нас. Мы же ещё остаёмся у острова, пока наш судовой врач Валентина Павловна проводит операцию по удалению аппендикса. Как оказалось, это была далеко не единственная подобная операция в этом рейсе. Нам пришлось столкнуться с невероятной напастью, прямо какой-то эпидемией на аппендициты. И Валентине Павловне пришлось потрудиться на славу! Что явилось причиной того, остаётся только гадать. Злые языки утверждали, что всё дело в тропическом "Мукузани". Оно де, мол, с осадком, отсюда и результат. По правилам судоходства в тропиках экипажу положено выдавать тропический рацион - сухое вино. В жарком климате человек теряет много влаги. Считается, что сухое вино, разбавленное водой, хорошо утоляет жажду, хотя на своём опыте безоговорочно этого подтверждать не могу. В этот рейс, как помнится, мы помогали загружать на судно "Цинандали" и вот это самое "Мукузани". Наконец, операция закончена, пациент остаётся в лазарете "Академика Ширшова", и теперь можно следовать дальше. Винты вспенивают воду, и судно постепенно набирает ход, оставляя за кормой спокойную гладь прибрежных вод. На всё про всё уходит чуть более двух часов.

     Возвращаемся в покинутую нами лабораторию, которая дарит нам теперь желанную прохладу - кондиционер исправно делает своё дело. Вновь облачаюсь в футболку, но что это, кажется, спина совсем сгорела. Так и есть. Тропическое солнце коварно. В самом деле, позже в тропиках я как-то не замечал у кого-либо особого рвения позагорать. Исключение составляли матросы, занятые покраской судна. Им на своих подвесных мостках при обработке бортов совершенно некуда деться от палящего солнца. В тропиках принадлежность того или иного члена экипажа к "палубе" всегда выдаёт "индейский" цвет его лица.

     Ещё один день позади. Горит спина, и приходится лежать на боку. Включен ночник, читаю книгу, взятую в судовой библиотеке. Прислоняюсь к стенке, отделяющей нас от соседней каюты. За ней у Коли Лебедева негромко звучит музыка - это "Баккара" и ещё, да, конечно же, "АББА". "Танцующая королева" проходит парадом, я уверен, не только на "Академике Ширшове"! А каждое новое утро начинается с "Фернандо" Поля Мориа. И если утро мы встречаем в погожее время на экваториальной станции, то прыгающие по стенам каюты солнечные блики-зайчики органически вписываются в эту великолепную музыку. И сегодня она с лёгкостью возвращает меня в хорошо знакомое окружение "Академика Ширшова". Герои Стивена Спилберга путешествуют с помощью машины времени, Звёздный странник Джека Лондона перемещается в прошлое усилием воли. Мой же секрет прост. Нужно лишь взять с собой музыку тех лет, чуть добавить аромат сандала. И тогда долгий зимний вечер наполняется счастьем.

     Раскрытая книга, свет ночника и небольшая качка убаюкивают. Музыка, наконец, смолкает и, кажется, что даже утихомирился ненавистный "Это" - я погружаюсь в сновидения.

     На фото: НИС "Академик Ширшов" в океане.

     Вот и Южно-Китайское море, и тропики всё больше напоминают о себе. Жарко, влажность 100% и одежда липнет к телу. Синие джинсы в большинстве своём заменяются шортами того же цвета. Пытаемся хоть как-то облегчить свою участь. Так, Сергей без тени сомнения отчекрыжил ножницами всё лишнее от купленных во Владивостоке советских штанов синего цвета, сделав из них элегантные шорты, на первый взгляд ничем не уступающие фирменным. Не сама жара, а влажность действует угнетающе, к этому трудно привыкнуть. Неотразим эффект появления на открытой палубе, когда после прохладных, но душных коридоров судна лёгкие вдруг наполняются горячим и влажным океанским воздухом. А солнце как пресс в мгновение обволакивает тело своим сиянием и жаром. И даже случайное прикосновение к раскалённой солнцем деревянной накладке ограждения борта вызывает чуть ли не ожог. С каким счастьем мы встретим спустя три месяца на обратном пути переход через северный тропик, а прохладный дождик станет предвестником привычного для нас климата. После перекура под палящим солнцем на открытой палубе лаборатория встречает нас полумраком, шумом кондиционера и почти зимним холодом. Поэтому у каждого из нас здесь есть тёплая одежда, чтобы уберечься от простуды. По прогнозу впереди два "пустых" дня. Поэтому, учитывая подходящие погодные условия, решаем, наконец, заняться покраской своих антенн.

     "Палуба" занимается делами по обновлению внешнего вида судна уже несколько дней. Вначале отбивается ржавчина, затем слой сурика и лишь после этого производится облагораживание поверхности металла белой краской. Процесс занимает немало времени, поэтому ещё много дней "Академик Ширшов" будет напоминать пятнистого оленя в необычных ярко-оранжевых пятнах, с тем, чтобы по возвращению домой выглядеть белым принцем. На ходу всё внимание матросов под руководством боцмана уделено палубной части. На станциях же усилия переключаются на покраску бортов. О висячих мостках я уже упоминал. Но антенны требуют аккуратного с собой обращения, поэтому решаем покрасить их только раз. Страховочный пояс, краску синего цвета и кисти получаю у боцмана. И сегодня ощущаю себя частью "палубы".

     На пятый - шестой день плавания жизнь на судне входит в привычное русло. Но вот традиционное однообразие прерывается объявлением по спикеру о выдаче тропического рациона. На палубе у грузового лифта артельщик (как же его звали?) проставляет в своём гроссбухе галочку напротив фамилии, и очередной обладатель ценного подарка уходит с довольным видом. Недельная норма для одного человека две бутылки сухого вина. На судне процветает натуральный обмен. Вино можно поменять на сгущённое молоко, сок или на что иное, что можно взять в судовом буфете. В основном на это идут женщины. Круг непьющих хорошо известен, и каналы обмена традиционны. На сей раз выдаётся "Цинандали". С подачи Вити Кравцова принимаю необычное решение сохранить первую бутылку до самого дома - будет что вспомнить! После известного случая на "Океане" отношение к "Мукузани" неоднозначное, но всё же я не верю в домыслы. Вообще можно услышать осторожное мнение, что "тропическое" утеряло своё первоначальное предназначение. Наступил век кондиционеров, и жара перестала быть бичом в тропиках. Но, наверное, в большей степени это мнение трезвенников.

     Заполучив свою долю, присаживаюсь на лавочку. В это время вижу, как с кормы Юра Колмогоров, руководитель отряда аэрологов, со своим помощником отпускают в небо шар-зонд. Из всех отрядов науки на виду пока только аэрологи. Движение судна им не помеха. Юра - томич, выпускник ТГУ, и наши отношения с ним земляческие. В надстройке, рядом с волейбольной площадкой расположен вычислительный центр. Все данные научных отрядов обрабатываются здесь ещё до прихода судна во Владивосток. Рулон перфоленты в чьих-либо руках указывает на причастность его к ВЦ. Начальник центра - Миша Костин. Кажется, именно о нём говорил Лопатин, рассказывая историю о "Шанелях". Работы, выполняемые каждым из отрядов, специфичны, и зачастую требуют круглосуточных вахт.

     Сказать по правде, ночные вахты с непривычки даются нам непросто. К четырём - пяти часам утра начинает одолевать сон. Этому способствует и мерный шум вентиляторов источников питания и монотонная убаюкивающая качка. Чтобы сбросить оковы сонливости, открываю дверь лаборатории и выхожу на воздух. Палуба безлюдна и в свете бортовых огней воспринимается совсем не так, как днём - прямо таки "Летучий голландец"! Стою у борта, пенящиеся буруны в свете прожекторов притягивают внимание и завораживают. Дальше тёмная пучина моря. Воздух у борта тёплый и насыщен влагой водяных брызг. Это на самом деле так, ощущение тропического моря остаются в памяти надолго. Однажды, также ночью, вдруг замечаю в свете прожектора поплавок рыболовной сети с сидящей на ней птицей. Она совсем близко, и кажется даже, что вижу её удивлённый взгляд. Откуда она прилетела и куда направляется? Ведь по карте до ближайшего берега многие сотни миль. Но судно идёт полным ходом, и видение вскоре исчезает в темноте ночи.

     …Заканчивается волейбольный матч. Бегом спускаюсь в каюту. Несколько минут в душевой на то, чтобы смыть тропическую соль. Проявляю сознательность, экономлю пресную воду, к тому же другим тоже необходимо успеть охладиться. Ещё раньше обратил внимание на то, как работает кран в нашей каюте. При резком его открывании вода в первый момент течёт как надо, но спустя секунды струя иссякает до минимума. Дальнейшее его открывание приводит к повторению ситуации. Может, так и задумано его конструкцией? К ужину успеваю вовремя. В его завершение дублирую положенный стакан компота. На выдаче в столовой всегда стоит дополнительное ведро с компотом для желающих добавки. Спортивные состязания в тропиках неизменно располагают к этому.

     А вечером после ужина столовая команды превращается в кинозал. Опускается подвесной экран, и зрители рассаживаются по местам. Обстановка в кинозале демократичная, можно прийти со своим стульчиком или даже прилечь в удобном месте. Если фильм располагает к тому, то происходят диалоги зрителей с героями фильма. Юмор происходящего всем понятен, и неинтересный фильм превращается в подобие комедии, вызывая смех в зале. Не могу сказать, что подбор фильмов был подходящим. Мне запомнились только "Легенда о Тиле" и "Белый Бим - Чёрное ухо". Возможно, мне не довелось посмотреть их раньше, оттого и запомнились. Конечно, вахты есть вахты, и они не позволяют смотреть кино ежедневно. Вот опять спустя примерно полчаса после начала фильма слышу за своей спиной уже знакомую фразу:
     - И что за наказание! Начинается самое интересное, а надо идти заводить тесто!
     Что поделаешь, хлеб нужен всем и каждый день. В каждой профессии приходится чем-то жертвовать.
     Кино, вино и домино - эта сказанная кем-то рифмованная фраза во многом определяет универсальный круг развлечений на судне.

     Всё дальше уходим на юг, и летучих рыб становится почему-то меньше, зато в спокойной воде можно увидеть других обитателей моря. Даже с высокого борта хорошо заметны извивающиеся в немыслимых кольцах создания. Не нужно быть хорошим знатоком моря, чтобы узнать в них морскую змею пеламиду. Размеры её внушительны, а яд смертелен. Становится не по себе только от одной мысли о возможной встрече с ней в её родной стихии. То здесь, то там качаются на волнах, оставляемых судном, многочисленные медузы. Однако на необъятных морских просторах попадаются не только живые существа. Загрязнение океана идёт полным ходом. Сети, поплавки, ящики и многое другое можно увидеть не только в прибрежных водах, но и в открытом океане. И в то же время океанская вода удивительно прозрачна. Особенно это заметно на экваториальных станциях в тихую солнечную погоду. Цвет воды при этом больше изумрудный, иногда с голубоватым оттенком. Можно очень долго наблюдать, как брошенная в воду монетка, кувыркаясь, уходит в морскую пучину. Экваториальные воды, как правило, спокойны. Причина этого мне неизвестна. Но метеорологи "Академика Ширшова" спокойствию экватора дают оригинальное объяснение. Всё очень просто. Оказывается, воздушные массы скатываются с экваториального возвышения вниз к полюсам, поэтому экваториальная часть всегда находится в нейтральном, сбалансированном состоянии. Правда, что делается при этом на полюсах, не уточняется. Обычно спокойная гладь морской поверхности на экваторе оказалась для меня открытием. В течение многих суток дрейфа судна на станциях не было не то чтобы штормовой погоды, но даже признаков сколь-нибудь ощутимого волнения. Хотя всё относительно. Окажись я в спущенной на воду шлюпке, у меня, наверное, на этот счёт было бы иное мнение. Но, как подсказывает моя память, подобного со мной не случалось.

     Здесь же на станциях впервые сталкиваемся с акулами. Обычно в таких случаях одна или две особи совершают постоянные обходы судна. Как и положено, каждая из акул окружена стайкой небольших симпатично-полосатых рыбок - лоцманов. Меня, дилетанта, занимает вопрос, почему их не трогает хозяйка? Серые спины акул немного маскируют их в воде. Движения неторопливы и размерены, спешить им некуда. День за днём они накручивают свои круги вокруг судна. Очевидно, акул притягивает возможность поживиться пищевыми отходами с камбуза, которые ежедневно выбрасываются за борт. И в самом деле, они никогда не пропускают "выдачи", устраивая дегустацию прямо на поверхности воды. Но акул интересует не только съестное. Плавающие коробки, ящики периодически подвергаются их атакам. Возможно, они принимают их за своих соперников. Часто при этом акула переворачивается, показывая своё белое брюхо.

     Следует упомянуть и об охоте на акул, так как она практикуется повсеместно. Акула - уникальное создание природы, но, похоже, только не по части мозгов. Поэтому, практически не задумываясь, заглатывает крюк с приманкой. Вытащить на борт двухметрового гиганта совсем не просто, и в ход зачастую идёт лебёдка. Дальнейшие действия "рыбаков" вызывают чувство сожаления и горечи своей бессмысленностью. Может быть, я повторяю здесь чьи-то мысли, но это на самом деле так. Вспоротое акулье брюхо, внутренности и много крови. Всё это ради плавников на сувенир и челюсти - рамки для портрета тёщи! У моряков, видимо, на то есть свои причины, но меня такое убийство-развлечение огорчает.
     Впрочем, акула способна нанести и ответный удар. В один из дней пойман совсем уж небольшой экземпляр длиной менее метра. Акулёнок в окружении рыбаков и болельщиков распластан на горячей палубе и не подаёт никаких признаков жизни. Среди них и Ференц, как же без него! Идёт оживлённая беседа, и бдительность к "малышу" ослаблена. Дикая природа не прощает такого к ней отношения. Акула неожиданно приходит в себя, прыжок, и только реакция Ференца спасает его от худшего - в её зубах только клок от штанов молодого венгра. У пострадавшего же бледность в лице и временные проблемы с речью.

     Но вот обычная морская рыбалка воспринимается совсем по-иному. Правда, в плавании она случается в тех редких случаях, когда судно попадает на "банку" - подводную возвышенность. Такие места являются обиталищем самых разнообразных рыб. Любители лова предупреждены заранее, и подготовленные снасти ждут своего часа. Судно бросает якорь, и рыбаки, оккупировав корму и швартовую палубу, принимаются за дело. Лески удил то и дело переплетаются между собой. Ажиотаж, споры, окрики. Болельщики вносят свою лепту в сумятицу рыболовного дня. Рыба самая разнообразная, от мала до велика. Когда же сие действо закончено, и охотка сбита, в дело вступает женский состав - все кто может. Рыбы много, и её следует обработать без задержки. После такого дня судовой рефрижератор пополняется свежим запасом рыбы. А камбуз обеспечит экипаж рыбным днём по полной программе.

     На фото: После рыбалки. Слева - судовой врач Валентина Павловна.

     В этом плавании впервые пришлось увидеть и ловлю кальмаров. Это занятие для ночи, и наживка тут вовсе не нужна. Кальмар захватывает своими щупальцами блестящую гирлянду шариков кальмарницы и ни за что не желает их отпускать, пока они движутся наверх. Здесь важна сноровка. По утрам на палубе можно видеть фиолетовые пятна - следы ночного лова.

     Жизнь и работа на станции не отличается разнообразием. Хотя именно здесь "науке" скучать не приходится - круглосуточная работа, вахты. По нескольку раз в течение дня можно наблюдать по левому борту группу гидрологов со своими батометрами и лебёдками. Аэрологи по расписанию отправляют шары-зонды в небесную высь. В отдельные дни палуба пустеет, и даже мы удаляемся из лаборатории по своим каютам. И тогда окружающее пространство содрогается от грохота порохового двигателя запускаемой метеоракеты. В этот момент "Академик Ширшов" чуть "приседает", а затем? будто охнув, возвращается в исходное положение. Запах дыма по всей корме и даже в лаборатории. Вычислительный центр загружен по полной программе, телеметрия обрабатывается почти сразу.

     На фото: Запуск метеоракеты.

     За двадцать дней неподвижности судна, как это было у нас, успевают наскучить даже акулы. Может быть, я преувеличиваю, но в пасмурную погоду, особенно когда идёт дождь, экваториальный штиль отдалённо напоминает болото. Плавающий вокруг судна мусор только усугубляет ситуацию. Увы, на судне нет места для его хранения. Рано или поздно содержимое контейнера? стоящего на корме? попадает за борт. Такое положение дел никак не стыкуется с целями и задачами научно-исследовательского флота. Но принимается всеми как факт. И раннее утро 1 января 1979 года во всём этом окружении с обрывками бумаг на пустынной палубе, по сути, мало чем отличается от такого же дня в любом нашем городе. За исключением вахты, занятой своими делами, на палубе в это время заметны только две фигуры в "форме" - это о чём-то оживлённо беседующие друг с другом помполит и помнауки. Да ещё две наматывающие свои привычные круги акулы, которым неведома встреча Нового года.

     Солнце в зените. За день деревянная палуба накаляется так, что ступить на неё без обуви невозможно. Но вот подкрадывается вечер, и если поторопиться на мостик, то можно в очередной раз полюбоваться закатом. Именно с этой верхней точки он особенно хорош. Красный шар огромных размеров неспешно опускается к линии горизонта и, зависнув на мгновение, затем за считанные секунды падает в океан. Вечер почти незаметен. Ночь на экваторе наступает сразу. Жара уходит. Спускаюсь на корму. Ещё стучат костяшками неутомимые доминошники, вот только теперь можно прилечь на лавочку, закрыть глаза и раствориться в темноте тропической ночи. Наступает полное согласие тела с окружающей средой. И кажется, что такое равновесие ничем и никогда не может быть нарушено.

     Но вот и девятый день нашего плавания подходит к концу. Завтра Сингапур! Почему так спешно и так сразу? Ответ на этот вопрос мне неизвестен. Очевидно, на это есть свои причины. Мои же мысли заняты совсем не этим, а предстоящим. Как-то оно всё произойдёт, совпадут ли мои представления с реальностью? Прослушана лекция, получены инструкции. Что запомнилось из лекции! Сингапур - островной город-государство с бурно развивающейся экономикой. Географическое положение его очень выгодно. Площадь острова невелика, всего 571 кв. км? и населяют его в основном китайцы, малайцы и индусы. Малайцы считаются коренными жителями острова, но китайцев большинство. Сингапур расположен в 137км к северу от экватора с соответственно жарким и влажным климатом. Сингапур на местном диалекте означает город Льва. Говорят, что именно лев был замечен на острове первыми поселенцами.

     Правила же поведения в Сингапуре просты, но требуют неукоснительного их выполнения. Краткий их свод таков: не сорить, улицу переходить только по обозначенным переходам на зелёный свет, ничего не ломать (не дай бог!). Всё это карается неподъёмными штрафами. Рассказывают, между прочим, что одна наша дама нечаянно проткнула остриём зонта ступеньку эскалатора - был грандиозный скандал, и дело дошло до консула!
     По карте остаются считанные десятки миль. Солнце уже зашло за горизонт? и "Академик Ширшов"? рассекая водную гладь, устремляется за ним в погоню. Но вот, кажется, мы уже догоняем солнце - вдали показалось едва заметное зарево. Оно становится всё больше и больше. Проходит час или два, и "пожар" полыхает уже вовсю! Пылающий остров в океане! Да, это нельзя сравнить с огнями Владивостока. Приближаемся к внешнему рейду, кругом огни многочисленных судов. "Академик Ширшов" сбавляет ход и теперь уже осторожно пробирается к месту своей будущей стоянки. Она на внутреннем рейде, но не у стенки, что, наверное, было бы лучше. Это выясняется из разговоров на палубе. Ведь для большинства членов экипажа, как мы уже успели узнать, Сингапур не менее привычен, чем Владивосток. "Академик Ширшов" довольно долго лавирует среди множества судов, но, наконец, - "стоп машина", и почти сразу - грохот якорных цепей.
     Теперь можно осмотреться. Время за полночь. Город совсем рядом, но различить. где заканчивается море и начинается суша, невозможно. Всё сливается в едином фейерверке огней. Небоскрёбы в ночи снизу доверху очерчены светом реклам. Вдобавок к этому игра света имеет своё продолжение и в небе. Над нашими головами то и дело с рёвом заходят на посадку, обозначая свой курс прожекторами, огромные воздушные лайнеры. Впервые с начала нашего плавания нет надобности, облокотившись на борт, всматриваться в пенящиеся буруны рассекаемых волн, к которым за девять дней пути мы уже успели привыкнуть. Сейчас всё внимание приковано к манящему и сказочному острову. Но мог ли он быть иным в наших ожиданиях! Вокруг нас масса других судов, стоящих на рейде. Их контуры в тропической ночи хорошо обозначены не столько сигнальными огнями, сколько заревом острова. Зрелище ночного города грандиозно и притягивает внимание прямо сейчас, ночью, и надолго. Но после пустынного моря эффект присутствия настолько силён, что сосредоточиться на чём-то чрезвычайно сложно. Ни о каком сне сейчас не может быть и речи. Только теперь понимаешь, как далеко тебя занесло. Ещё долго на палубе ощущается движение и слышны разговоры.

     Но время позднее, начальный ажиотаж утих, и спустя некоторое время наверху остаётся совсем немного людей. Из наших, кажется, только Лев Бабушкин и я. Лев уже успел побывать здесь на "Прибое" в самой первой нашей пробной экспедиции. Но, похоже, и он заворожен роскошным ночным видом. Не могу удержаться от реплики.
     - Не верится! Никогда бы не подумал, что окажусь здесь!

     И в самом деле, год назад я только готовился к защите дипломного проекта и никак не представлял себе такого поворота событий. Лев, покуривая как обычно, понимающе улыбается. Ещё какое-то время говорим о чём-то, но, в конце концов, и мы расходимся по своим каютам в предвкушении завтрашнего дня. Спокойной ночи, Сингапур!

Начало:

    1. Владивосток.

Продолжение:

    3. Сингапур - город Льва.

    4. Фотоальбом.

---