ОКТБ "Восход"

Главный конструктор - Борис Аркадьевич Берестов

Пусковая установка

В 1958-м году, после демобилизации из рядов СА, я был принят в отдел Главного конструктора Машиностроительного завода (отдел 58), и оказался в группе, которая вела изделие, ставшее впоследствии метеорологической ракетой. Тогда же впервые я познакомился и с чертежами на пусковую установку. Непосредственного участия в их изготовлении я не принимал, так как уже в следующем году был переведен в только что созданную группу пластмасс при бюро Михаила Тимофеевича Калашникова. Перед группой ставилась задача замены дерева на пластик в изделии АК. Работа была интересной, но я всегда с завистью смотрел на испытателей из первого своего бюро, которые в разгар зимы вдруг появлялись в отделе загорелые и обветренные, как настоящие морские волки, после сдаточных испытаний очередного изделия. К сожалению, учеба на вечернем отделении института не оставляла мне никаких шансов попасть к испытателям. Когда же в 1965-м (на следующий год после окончания ИМИ) я получил, наконец, приглашение в эту группу, мною было уже дано согласие на перевод в институт на кафедру "Сопротивление материалов". В отличие от меня, Борис Аркадьевич, пришедший на завод после окончания ИМИ в 1959-м году, непосредственно участвовал в изготовлении пусковой установки, и хорошо знал технологию ее производства.

Между тем, шли годы, и, как любая техника, пусковые установки для запуска метеоракет старели, и морально, и физически. В 80-х годах назрела острая необходимость их замены. Прежний изготовитель отказался от заказа (того производства уже давно не существовало, а возрождать его ради выпуска двух десятков изделий было не рентабельно). И вот тогда Борис Аркадьевич, бывший в ту пору уже сотрудником ОКТБ, перехватил заказ и заключил долгосрочный договор с ГОСКОМГИДРОМЕТом на проектирование и изготовление партии пусковых установок.

Первые образцы

Вообще-то, если рассуждать здраво, решение Берестова выполнить этот заказ попахивало авантюрой. Производственной базы у ОКТБ не было, необходимого оборудования, материалов и квалифицированных специалистов тоже не было. Единственный конструктор с опытом работы в КБ (тоже в отделе 58) Леня Зубарев подключился к выполнению темы только с переходом сектора Берестова в наш отдел. И нужно было обладать энергией и пробивной способностью Бориса Аркадьевича, чтобы на пустом месте из ничего собрать две первые пусковые установки. В последующие годы в качестве базы будут использоваться списанные зенитные ракетные установки, и отсутствие своих мастерских будет не так болезненно сказываться. Но в тот год базу установки собирали из узлов механизмов, весьма далеких по своему назначению от объекта нашего творчества. Так, например, роль подъемного механизма в ПУ инженера Бесогонова (в наш отдел пришел только общий вид установки без самого инженера) выполнял громадный редуктор, который автор проекта нашел, помнится, на заводе "Редуктор". И хотя конструктивно установки отличались (иначе и быть не могло, ведь каждый заимствованный агрегат был в одном экземпляре), черты кустарного производства присущи были обеим. Первые два образца ПУ несколько напоминали мне летательный аппарат в кинофильме "Кин-дза-дза". Со старой пусковой установкой их роднил только ствол, изготовление которого по старой технологии и на прежнем оборудовании удалось наладить Берестову.

Подготовка к сдаточным испытаниям

Тем не менее, договор был выполнен: первые два образца были представлены заказчику. Оставалось доказать, что функционально новая ПУ не уступает старой заводской установке. Доказывать это надо было в реальных условиях ее эксплуатации, то есть, в процессе рейса научно-исследовательского судна погоды (НИСП), для которого и предназначалась изначально ПУ. Установки разделили: одной предстояло ехать в Одессу, другой - во Владивосток. Началась подготовка к испытаниям. Прежде всего, определились с командой испытателей, ибо оформление загранкомандировки в те времена было процессом весьма длительным. По предложению Берестова в команду испытателей вошел и я (надеюсь, не как начальник отдела, а как автор инструкции по эксплуатации установки). Заполнили все нужные анкеты, получили все необходимые справки и характеристики, и подали заявку в ГОСКОМГИДРОМЕТ на участие наших испытателей в ближайших рейсах двух НИСП. Параллельно готовили к испытаниям и сами установки: устраняли недостатки, выявленные заказчиком в процессе предварительных испытаний, красили и демонтировали ПУ для предстоящей транспортировки. На завершающем этапе оформления, когда вопрос нашего участия в загранплавании был практически решен, всем испытателям пришлось пройти медкомиссию в Московской поликлинике водников и сфотографироваться в специальной фотографии на Долгопрудном. Только после получения "Медицинской книжки моряка торгового флота СССР" в поликлинике, я начал по настоящему верить в возможность своего участия в экспедиции. Хотя сомнения оставались вплоть до самого момента отплытия судна.

Первый отдел

Дело в том, что это была уже моя вторая попытка выехать в загранкомандировку. В начале 70-х, вскоре после моей защиты кандидатской диссертации в институт пришло разрешение на стажировку одного научного сотрудника в одном из университетов США. По слухам, это место предназначалось для Н.В. Талантова, бывшего тогда ректором ИМИ. Но отношения ректора с Обкомом в тот период не оставляли сомнения в невозможности для него такой командировки. И Василий Александрович Карпунин, который был не только моим научным руководителем, но и проректором по научной работе, предложил поехать на стажировку мне. Конечно, я дал свое согласие и с энтузиазмом стал готовиться к стажировке. Оформил все требуемые документы, выбрал Нью-Йоркский Университет в качестве места стажировки и стал ждать вызова, совершенствуя пока свой английский. По прошествии какого-то времени меня вызвали в наш Первый отдел. Беседовал со мной "товарищ в гражданском". Долго расспрашивал меня, чем я занимался в отделе 58 семь лет назад и чем занимались мои коллеги в других бюро отдела в тот период. В итоге, на стажировку в Университет города Нью-Йорк я так и не уехал (как оказалось, из-за секретов, о которых я даже не подозревал, но МОГ знать, по мнению компетентных органов).

Не обошлось без вызова в Первый отдел и в этот раз. Снова беседовал со мною "товарищ в гражданском". Суть беседы сводилась к следующему: так как я являюсь членом КПСС, то просто обязан помогать нашим Органам. В связи с чем, мне поручается внимательно следить за всеми контактами моих товарищей с иностранцами, если таковые будут происходить при заходе судна в иностранные порты. Обо всех замеченных контактах сообщить по возвращении из рейса. Это даже не походило на вербовку в стукачи, как ее рисуют в своих произведениях писатели-диссиденты (с меня не требовали ни какой подписки). Очевидно, уже сама принадлежность к Партии предполагала стукачество. К счастью, ожидаемых контактов с иностранцами мне лично наблюдать, действительно, не пришлось, о чем я с чистой партийной совестью и доложу "товарищу" при нашей повторной встрече.

Этот эпизод, однако, не пройдет без следа: когда я решусь на выход из Партии (еще до массового исхода из нее "верных ленинцев"), то именно он, а не посещение заграничных супермаркетов, будет определяющим фактором.

В ожидании вызова

Порт Одесса. Один из причалов.

Для монтажных работ на судне в Одессу командировали двух слесарей (Николай Иванович Шулепов и Саша Тенсин) и инженера прибориста, знакомого мне по совместной работе в лаборатории ДЭМ, Владимира Яковлевича Зяблицева. Дело в том, что заказчик одним из недостатков ПУ считал невозможность управления установкой с мобильного пульта. Этим и занимался Зяблицев. И хотя последующие испытания покажут полную несостоятельность этого замечания (за все время стрельб потребности в дистанционном управлении установкой просто не было), недостаток мы устранили.

В мае был решен вопрос с транспортировкой ПУ: отправляли автотранспортом. Наконец, и нам пришел вызов в Одессу.

Из дневника путешествия

Ракетный отряд: (первый ряд, справа на лево) Цирюльников Э. В. ? начальник отряда, Рязанов Ю. М., Слабинский Г. В., Васильев Л. П.; (второй ряд) Жердев И. А. и прикомандированный Миллер А. Э.

1. 06.

Представитель ЦАО ? Аллан Эмильевич Миллер

Пусковая установка готова для погрузки

2. 06.

3. 06. День провели в городе. Получили разрешение на подключение ПУ к судовой силовой сети (дает групповой инженер). В отделе кадров выдали нам паспорта моряков и направления на судно. Без нас на судне бригада монтажников особого рвения не проявила. Когда мы добрались, наконец, до судна, Николай Иванович уже находился в подогретом состоянии и совершал свой вечерний моцион по палубе. ПУ - в нерабочем состоянии.

4. 06. В самом начале демонстрации работы электропривода отказал пульт. Зяблицев унес его к электрикам и провозился с ним до полудня. Между тем, "Муссон" снялся с якоря и двинулся в сторону порта. Долго стояли на рейде (к причалу судно почему-то не пускали). Возобновили испытания электропривода. Не обошлось без неприятностей и на этот раз: во время демонстрации Володя зацепил ногой кабель пульта и уронил его на палубу, в результате чего корпуса пускателей получили повреждения. К счастью электропривод при этом продолжал функционировать, поэтому члены комиссии не придали особого значения инциденту.

К вечеру судно встало у 17-го причала. Сходили в город. Поднялись по лестнице, знакомой по фильму "Броненосец Потемкин", прогулялись по Дерибасовской.

5. 06. Утром проводили домой Володю Зяблицева, а после втроем (Алан и Юра Рязанов) бродили по городу. В институте получили инструктаж по технике противопожарной безопасности на судне, сдал партбилет в партком, отнесли оставшиеся деньги в сберкассу (в судовую кассу можно сдать не более 30 рублей). Вечером слушали оперу "Тарас Бульба" в исполнении Киевского театра, гастроли которого сегодня начались. Перед походом в театр мы уже знали, что наше судно уйдет от причала на рейд, но были спокойны, так как рейдовый катер ходил через каждые два часа до 01 ночи. Не знали мы только того, что метеослужба объявит штормовое предупреждение, и в 23.00 уйдет последний катер. Мы подошли к причалу в 23.20.

6. 06. Ночь провели в холле конторы "Трансфлот" на территории порта. Спали в креслах, без ужина, естественно. С первым катером пошли на рейд к судну. На "Муссоне", однако, вахтенный не был готов к приему (трап оказался с противоположного катеру борта, где волнение было существенно больше). Развернулись и пошли обратно к причалу. Там уже собралась вся вахта "Муссона". Но катер вторично не пошел Волнение больше 2-х баллов - имеет право. Все потянулись к городу. Пошли и мы до ближайшей закусочной. Только к обеду начал моросить дождь, а волнение моря пошло на убыль. С первым же пробным рейсом снова пошли к судну. На этот раз удачно. Этим же катером отправили на берег слесарей. Вечером у них самолет на Устинов.

7. 06. По судовому радио было объявление о предполагаемой швартовке судна и просьба ко всем мужчинам находиться на палубе от 01 до 03 ночи (экипаж еще не в полном составе). Все трое благополучно проспали. Утром судно уже стояло у причала. Побывали на знаменитом Привозе. По совету Аллана (опытного морехода) запасаемся моющими средствами на весь рейс.

8. 06. Почти весь день провел на судне. По радио регулярно дают какую-нибудь информацию. Расстраиваюсь, что не все разбираю. Очень хорошо доходят фразы: "Экипаж приглашается на завтрак (обед, ужин). Приятного вам аппетита!". Сегодня разобрал еще одно объявление (повторяли раза четыре): "Всем членам экипажа изучить сигналы тревоги и быть готовыми к действиям по тревоге согласно своему судовому номеру". Отыскал в каюте табличку с сигналами тревоги (висит у изголовья моего ложа). Узнал, что мой судовой номер 41, и что я вхожу в группу резерва. По любому сигналу, кроме "человек за бортом" и "шлюпочная тревога", я обязан бежать в столовую. В случае сигнала "человек за бортом" никаких действий не предпринимать, а при объявлении шлюпочной тревоги бежать к шлюпке номер 1, прихватив с собою пару одеял.

Прибыли на судно со своим хозяйством наши ракетчики. Рассказали нам о событиях прошедшей недели в ОДОГОИН, к которым мы имели непосредственное отношение. Ракетный отряд с самого начала был недоукомплектован (четверо вместо положенных по штату пяти человек). А тут еще выяснилось, что не сможет пойти в рейс начальник отряда Юра Тищенко (он встречал нас в первый день вместе с ребятами). Директор института (Собченко Евгений Александрович) решает: участие в рейсе неукомплектованного ракетного отряда при наличии 3-х прикомандированных специалистов запретить. Переубедить директора помог, говорят, наш куратор Рокогон Владимир Михайлович. И его козырем опять же было участие в рейсе трех прикомандированных специалистов, которые, по его мнению, вполне способны заменить в отряде недостающих двух инженеров. Нас с Рязановым он предложил ввести в штат ракетного отряда, дав нам такую характеристику: "Чем дальше от Одессы и Москвы, тем меньше испорчен народ, поэтому мы надеемся на устиновцев!" Этой ночью мы оправдывали его надежду, помогая экипажу при швартовке судна (меняли причал). Получил первую производственную травму: уже в конце швартовки при натяжке канат вырвался из рук и хлестнул по ноге. Отделался синяком.

9. 06. День предполагаемого выхода в море и начала рейса провели у ПУ. Отрабатывали операцию установки точек отсчета по шкале азимута и места согласно инструкции, которую я же и составлял в тиши своего кабинета. Теперь всем отрядом пытались разобраться в инструкции и понять суть операции.

Вечером пришлось пойти на общее собрание. Директор ОДОГОИНа рассказал о "перестройке" в стране и кое-что о нашем рейсе. В частности, в 54-м рейсе "Муссона" небывало большое число прикомандированных (8 специалистов и 6 студентов-практикантов). Число научно-технических работников (54 человека) соизмеримо с основным экипажем судна. Об успехах в борьбе с преступностью поведал собравшимся прокурор Приморского района города Одесса, за которого нам предстоит проголосовать в рейсе, как за кандидата в депутаты районного Совета.

Окончательно определились с каютами. Я остаюсь на своем месте, в каюте 236 (судовой номер 41), которую делю с ракетчиком отряда Юрой Слабинским. Соседнюю с нами каюту (237) занимают Юра Рязанов и Ваня Жердев. Аллан располагается тоже в двухместной каюте 180, но на противоположном нам (левом) борту. Эдику Цирюльникову, как комсоставу (он идет в рейс начальником ракетного отряда вместо Тищенко), положена отдельная каюта, которую он и занимает этажом выше.

Выход судна задерживается в виду отсутствия горючего. До ночи ждали подхода бункеровщика. Ребята, которые не первый раз в рейсе, расстраиваются, ибо, как говорят, любая задержка чревата сокращением продолжительности предстоящих стоянок в иностранных портах, ради чего, как я понимаю, народ и держится на этой работе.

10. 06. Заправились ночью. Теперь стоим потому, что нет масла. Снова ждем бункеровщика, который должен подойти с минуты на минуту. Увольнения на берег нет. Готовимся к отходу судна: меняем постельное белье, сдали паспорта 4-му помощнику капитана. Кстати, на черном рынке за паспорт моряка просят 1500 рублей, как нам сказали, поэтому сдал его от греха подальше с большим облегчением.

Знакомлюсь с уставом службы на судах ГУ Гимет. Вот наш распорядок дня на ходу: 7.00 - подъем; с 7.30 до 8.30 - завтрак; с 8.00 до 12.00 - судовые работы; с 11.30 до 12.30 - обед; с 12.30 до 15.30 - судовые работы; с 15.30 до 16.30 - чай; с 17.00 до 19.00 - культурно-массовые мероприятия; с 19.30 до 20.30 - ужин; 23.00 - отбой.

У меня новый судовой номер (35). В связи с этим мне поменяли прикроватную карточку с новыми обязанностями по тревоге, согласно которым я являюсь связным командира группы резерва. По сигналу шлюпочной тревоги я с двумя одеялами должен бежать уже не к первой, а ко второй шлюпке (по левому борту), а по сигналу АХЗ обязан срочно закрывать шпигатные отверстия в ПКЗ по левому и правому борту. Шлюпку номер два нашел, два одеяла приготовил, остается выяснить, что такое АХЗ, ПКЗ, и где находятся шпигатные отверстия.

11. 06 От причала отошли ночью. Идем в Севастополь, где нас ждет Ваня Жердев с капсюлями, порохами и прочими "потрохами" ракеты. Приказом капитана сформирована рабочая команда для погрузки нашего хозяйства на судно и далее в ракетный трюм. Кроме нас в нее входят еще шестеро из экипажа. Все прошли инструктаж по технике безопасности при работе с ВВ. В 18.00 прибыли в Севастополь. Стояли у пирса в окружении серых громадин в ракетно-артиллерийском убранстве. Во время погрузки вдруг выяснилось, что Жердев получил не те капсюли. Капитан дал два с половиной часа на исправление ошибки. Ваня отбыл на берег разыскивать знакомого мичмана, который единственно мог помочь беде. Сама судьба в этот день, видать, была к нам благосклонна. Случайно ему подвернулся попутный транспорт, случайно мичман, живший на даче (он в отпуске), приехал в свою городскую квартиру, где жена случайно вспомнила, что полчаса назад звонил какой-то одессит, которому срочно нужен мичман. Короче, нужные капсюли были получены до истечения отпущенного нам времени.

Тем временем мы трудились в ракетном трюме. Все 10 пороховых шашек надо было установить в корпуса, после чего собранные ракеты разложить и закрепить по стеллажам. Если учесть, что вес одной шашки в среднем 90 кг, работа эта не для старых и хилых доцентов (даже если кто-то по штатному расписанию и называется старшим инженером ракетного отряда). Видимо поэтому мне было поручено просто следить за комплектацией ракет, записывая номера всех комплектующих узлов.

На судно прибыли представители погранзаставы и таможни. Незадолго до их прибытия всех нас собирали в столовой, где раздали наши паспорта с декларациями. В 22.00 приказано было разойтись по каютам и приготовиться к досмотру. Первым в каюту вошел пограничник. Проверил паспорта (сразу же и собирает их в мешок), заглянул в шкаф (не прячем ли кого) и удалился, пожелав счастливого пути. Немного погодя, появился таможенник; он тоже заглянул в шкаф (не везем ли чего недозволенного). После чего в непринужденной беседе попытался "расколоть" нас на предмет письма или посылочки, которые мы (возможно) везем заграницу по чьей-либо просьбе. В конце беседы тоже пожелал нам счастливого плавания. В 23. 20 по радио было объявлено, что досмотр закончен, что капитан благодарит всех за оперативность, и что 54-й рейс "Муссона" начался.

12. 06. Весь день - Черное море: вода, кругом вода, и ничего более. В 14.05 объявили общесудовую тревогу. Потом последовала серия учебных тревог: пожарная, тревога по обеспечению живучести судна (забивали пробоину в борту, в качестве которой использовали иллюминатор в столовой), шлюпочная тревога (с опусканием шлюпок на воду и опробованием мотора). По ходу проверяли знание своих обязанностей отдельными судовыми номерами. Я отвечал начальнику НИС Лясотовичу Владиславу Евгеньевичу (он является командиром группы резерва), а Юра Рязанов бегал к капитану. После отбоя тревоги к капитану вызывали для "прочистки мозгов" всех, получивших замечания в ходе действий по сигналу тревоги. В числе провинившихся "судовых номеров" оказались и мы со Слабинским (не докрутили одну гайку при задраивании иллюминатора в своей каюте).

Вся эта игра в тревоги - следствие недавней трагедии с теплоходом "Адмирал Нахимов".

Босфор

13. 06.

Мост через Босфор

Отнес в радиорубку первую радиограмму домой: "Прошли Босфор. Все нормально. Мой адрес: Москва, 727, НИСП Муссон. Целую. Леша".

14. 06. Основное время проводим на корме у ПУ в шортах и без рубашек (делаем загар). Начала работать судовая библиотека, открылась "артелка" (записал на себя 5 бутылок минералки и 5 банок томатного сока), каждый вечер крутят какой-нибудь фильм. Надоедают собрания: собирают - то членов партии, то комсомольцев, то кандидатов наук, то членов профсоюза, то всех прикомандированных. Кроме того, есть еще и плановые посиделки (парт и техучеба).

В каютах включили кондиционеры. Средиземное море уже не такое спокойное, каким нам казалось Черное. Иллюминаторы пришлось задраить.

15. 06. Кое-что о судне "Муссон": построено в Польше в 1968-м году; первый экспедиционный рейс - в 1969-м; длина судна - 97 м, ширина - 13.8 м, осадка - 5.2 м; два двигателя (по 2,400 л.с. каждый) обеспечивают судну скорость до 13 узлов. В разрезе, снизу вверх, имеется: трюм, платформа, главная палуба, верхняя палуба, шлюпочная палуба, мостик и пеленгаторная палуба. Таким образом, если считать трюм подвалом, а пеленгаторную палубу - чердаком, то судно наше - пятиэтажный дом, и наша каюта (как и столовая, кстати) находится на втором этаже. Каюта представляет собою помещение размером 2.8 на 2.2 м; два иллюминатора; спинкой к иллюминаторам стоит диван, покрытый пледом (я сижу на этом диване лицом к входной двери). Слева от меня находится кондиционер, ящик для жилетов, два крюка, на которых висят наши штормовки; над кондиционером от борта до кроватной перегородки протянуты в несколько рядов бельевые шнуры, спрятанные от постороннего взгляда занавесом. Далее по левой стенке до входной двери - двухъярусная кровать (моя - нижняя), довольно широкая с панцирной сеткой и подкроватными выдвижными ящиками. В правую стенку упирается диван, далее следуют письменный стол с книжной полкой над ним и стулом, шкаф для одежды и туалетный уголок (раковина, кран с горячей и холодной водой, зеркало с полочкой и светильником). Есть еще общих светильника, два прикроватных и, конечно, репродуктор, благодаря которому мы получаем всю необходимую информацию. Вот и сейчас вещает: "В 17.00 всем, кто свободен от вахты, собраться в помещении столовой на техучебу". Иду учиться.

16. 06. По-прежнему на все четыре стороны - Средиземное море и волны, уходящие за горизонт. Погода превосходная! Глянул сегодня на календарь и ахнул: всего то плывем 6-й день из отпущенных нам 78-и, а чувство такое, что уже давно-давно не видел суши. И в то же время, занимаясь будничными делами, все реже вспоминаешь о том, что под ногами - в сотни метров толща воды. Кстати, в точке "С", куда мы идем, глубина - 3,000 м. Координаты этой точки: 52 градуса северной широты и 35 градусов западной долготы. А обозначение точки идет от ее названия в международной программе службы погоды -"Charley".

Получил весточку из дома. Бальзам на душу! Всего несколько строчек, а как много они значат здесь в плавании. К сожалению там, на берегу, не все это понимают: радиограммы отправляли одновременно с Рязановым и Слабинским, а ответная радиограмма пришла только мне. Я знаю, что у меня самая добрая, умная и любящая жена, а все-таки, обидно за ребят.

17. 06. Первые симптомы морской болезни. Весь день волнение на море: ветер гонит волну, которая качает судно как люльку. Качка ощущалась еще до подъема и не утихает, хотя день движется к концу. Сплю нормально, а вот в вертикальном положении временами начинает мутить и, как будто, мозги в голове переворачиваются. Пока успешно сопротивляюсь позывам. Что будет дальше, не знаю.

Порт Сеута

18. 06. После полудня, когда судно находилось в контрольной точке с координатами 35 град. Северной широты и 15 град. Восточной долготы, произошло ЧП: гидрологи потеряли батометр (предполагают обрыв троса). Говорят, один батометр стоит не менее 65,000 рублей. В течение 3-х часов на глубине 500 м пытались зацепить его "кошкой". Безрезультатно. Совещания командного состава следовали одно за другим. Наконец, в 17. 30 возобновили движение. Батометр остался лежать на дне морском (если его не проглотило какое-нибудь чудище). Но нет худа без добра: общесудовая учебная тревога, которую мы сегодня ждали, так и не была объявлена. Начальству было не до игр!

Качка судна продолжается, но уже в другом качестве (теперь она килевая). Переносится легче. По примеру своего товарища по каюте начал бегать и принимать соленый душ. Бегаем по шлюпочной палубе. Бегунов много, но регулярно (каждый день) бегающих - только мы со Слабинским.

19. 06. Прошли Сицилию. Не ожидал, что так пустынно может быть в Средиземном море. За весь день - лишь три встречных судна, едва различимых на горизонте. И ни одного военного корабля! А где же 6-й флот США? На море спокойная гладь до самого горизонта.

Учебное заряжание пусковой установки

20. 06. Ровно три недели, как мы не видим своих жен. По выражению Слабинского наступает период "великого стояния". На судне 13 женщин, но для нас они все равно, что музейные экспонаты (смотреть можно, а руками трогать нельзя). Все они, в основном, жрицы науки. Научно-техническая служба судна - это 6 отрядов: гидрометеорологический, аэрологический, океанографический, гидрохимический, геофизический и наш, ракетный. Большая часть женщин, кажется, в отряде химиков.

21. 06. Сегодня день выборов. В море это еще менее значительное (и более формальное) событие, чем в последние годы на суше. В кают-компании, где был оборудован избирательный участок, получил 4 бюллетеня, в каждом по одной фамилии, вычеркивать никого не надо; от меня требуется лишь опустить их в урну, что я и сделал, не читая фамилий, как законопослушный "совок". И все-таки, даже в нашем маленьком коллективе нашлись несознательные элементы: два голоса были против (не помню какого кандидата). Машинистка жаловалась, что ей пришлось перепечатывать протокол, приготовленный заранее со 100-прцентным "ЗА".

В полдень встретились с НИСП "Пассат". Судно однотипное с "Муссоном", идет в Одессу после дежурства в точке "С". Обменялись приветственными гудками, после чего от нашего судна пошел мотобот с нашей почтой (письма домой сдали еще вчера).

В 16.10 по радио объявили начало наших работ с ракетой. На этот раз не обошлось без проколов (может, день был такой?): вначале отказал подъемник, доставляющий ракету из трюма, затем перегорели предохранители в сети электропривода. Тяжело в учении!

22. 06. Сегодня первый помощник капитана (Поветьев Юрий Иванович) поздравил нас (теперь уже бывших "устиновцев") с возвращением городу его исторического названия Ижевск. Судно дрейфует у берегов Африки, примерно в 200-х милях от порта Сеута. В порт нас пустят только 24-го, вот и топчемся на месте. Сильный ветер с правого борта. В каюте жарко и душно (кондиционер гонит перегретый воздух с запахом масла). Сидим с открытым иллюминатором, за что и были сегодня наказаны: какая-то шальная волна захлестнула иллюминатор и залила водой диван и все, что было в его окрестности.

23.06. Впервые видел иностранные военные корабли: французский крейсер прошел довольно близко за кормой нашего судна, потом на горизонте в том же направлении проследовал авианосец в сопровождении трех торпедных катеров.

Народ готовится к увольнению на берег: моются, бреются, чистят и гладят. Определены тройки, которыми мы (неразлучно) имеем право гулять по городу. Наша тройка - Юра Слабинский, я и Ваня Жердев (старший). Рязанов с Миллером - в тройке Цирюльникова.

Первое увольнение на берег (Сеута)

24.06.

Городок небольшой. Узенькие мощенные камнем улицы поднимаются круто вверх; переулки тянутся от берега до берега: с одной стороны Средиземное море, с другой - океан. Множество маленьких магазинчиков и потрясающее обилие товаров Улицы забиты автотранспортом (похоже на свалку брошенных автомобилей) и гуляющей публикой, состоящей преимущественно из туристов и моряков. Очень много полицейских: пистолет в кобуре, дубинка; в пределах прямой видимости в любом направлении всегда видишь, хотя бы одного. Патрулирует полицейский автомобиль. Одежда у публики чрезвычайно разнообразная: платья от мини до макси, брюки, шорты, сорочки, ковбойки и футболки. Так что, своей одеждой мы не особо выделялись в толпе. Но местные нищие безошибочно определяли в нас иностранцев и вели себя по отношению к нам весьма настырно (им и невдомек было, что пристают они к еще более нищим, чем они сами). Моего капитала едва хватало на банку пива (70 песет).

25. 06. Второй день на берегу прошел опять в беготне по магазинам распродажи. Ходили всем отрядом (две тройки). Ребята тратили свои деньги, а я (за неимением оных) просто смотрел на удивительное разнообразие и обилие товаров на прилавках. Несколько раз пытался проверить свои познания в английском, задавая продавцам вопросы типа "How much?", но отвечали они все почему-то на приличном русском. На лбу что ли у нас написано, что мы русские.

В 18.20 "Муссон" покинул порт Сеута и вошел в просторы Атлантического океана.

26. 06 Первый же день дает понять, что океан - это океан, а не какое-то там море. Немного подташнивает, но самочувствие, в основном, терпимое. Хотя туалеты уже заблеваны. Выручает работа: весь день сочиняю методику горизонтирования ПУ. От письменного стола отрывался только на обед и послеобеденный сон, которому качка - не помеха. Кстати, наш стол после Сеуты стал намного богаче: свежие овощи, фрукты и разные деликатесы. Когда выгружали доставленный на борт картофель, меня буквально поразил его внешний вид: чистенькие ровненькие одна к одной картофелины смотрелись, как издевательство над нашей системой хозяйствования рядом с остатками отечественного немытого догнивающего картофеля.

27, 28, 29. 06. Дни, похожие один на другой: идем, стоим, снова идем и опять стоим в очередной контрольной точке. Качка, то ослабевает, то усиливается, а состояние здоровья все равно хреновое. Донимает боль в затылке (остеохондроз шейного позвонка), все время подташнивает, и на пищу смотреть не хочется. У Юры Рязанова положение еще хуже: он застудил тройничный нерв. Перекосило беднягу до неузнаваемости.

Рассказывают байку про научного сотрудника из Волгограда. Рейс был суровым. Несколько недель непрерывной качки довели мужика до невменяемого состояния: в спасательном жилете и соленым огурцом в зубах он метался по палубе, издавая временами горестные вопли, что-то вроде - "Я - степной орел, и за каким хреном понесло меня в этот проклятый океан!"

Спасают, как и прежде, работа и сон. Стараюсь не раскисать и не прислушиваться к своим болячкам. Берусь за любую работу (даже дневник соцсоревнования). Пытаюсь рифмовать.

Главные прибористы и вычислители отряда: Эдуард Цирюльников и Иван Жердев

30. 06.

Все не решаюсь писать об окружении (кажется, еще не достаточно хорошо знаю). Но когда-то надо начинать. Из моего ближайшего окружения, пожалуй, наиболее интересен мне представитель ЦАО - Аллан Эмильевич Миллер. Вот с него и начну.

Свободное время на палубе (корма). Игра в нарды особенно популярна.

Сегодня в очередной раз перевели стрелки часов назад на один час. Первый западный часовой пояс: разница с Ижевском - 6 часов.

1. 07. Приближаемся к точке "С". Океан волнуется. Перед самым обедом, когда в столовой уже были накрыты столы, в открытый иллюминатор захлестнула волна. В результате, с одного стола все как корова языком слизнула: минут 15 собирали лапшу по всей столовой. Обед, естественно, задержали.

Смена вахты на точке С

2, 3. 07.

Послеобеденный сон был прерван сигналом общесудовой тревоги (слава Богу, учебной). От испуга забыл названия отверстий, которые я должен закрывать по сигналу АХР, вспоминал до самого отбоя тревоги. К счастью, никто не спросил.

4. 07. Около 10-и утра появился, наконец, "Эрнст Кренкель". В отличие от нашего (суда однотипные) ПУ расположена на нем ближе к срединной линии судна, а не у самых лееров как у нас. Обменялись шлюпками. От нас в шлюпке пошли Цирюльников с Юрой Рязановым, которого наш судовой врач повез на сеанс иглотерапии к своему коллеге на "Кренкеле".

В 17.00 "Кренкель", сделав прощальный круг и погудев, отбыл к родным берегам, а мы заступили на вахту. В течение месяца судно будет дрейфовать в заданном квадрате.

5. 07. День работников речного и морского транспорта. Праздничный обед с тортом, мороженым и прочими деликатесами; вечером - танцы на палубе. Погода как по заказу: едва заметная зыбь на воде, тихо и солнечно. Кстати, вместе с судном дрейфует целая колония чаек, которые кормятся, очевидно, отходами с нашего стола.

Мой товарищ по каюте и главный ракетчик ? Юра Слабинский

Нас контролирует канадский самолет-разведчик

6. 07.

Время судовых работ отряд проводит у пусковой установки

7, 8. 07.

Специально для прикомандированных "салаг" устроили экскурсию по судну (почему не в начале рейса?). Начали со штурманской рубки и мостика. Впечатляет насыщенность аппаратурой. При этом, нет ни одного устройства или прибора, которые бы не дублировались: гирокомпас и магнитный компас, два радиолокатора, пульт прямого управления дизелями и пульт управления через машинное отделение. К сожалению, даже и в этом случае случается, что техника подводит. Говорят, что капитан "Нахимова" чрезмерно доверял локатору, за что и поплатился.

9. 07. Океан волнуется. Ветер злой и колючий. Волны хлещут по стеклам иллюминаторов. Идет подготовка к очередному пуску, а я сочиняю стих о ракетном отряде.

Стараюсь реже вспоминать про дом. Иначе легко впадаешь в такую зеленую тоску, что волком выть хочется. Наблюдаю за людьми, которые ежегодно ходят в подобные рейсы, и все более убеждаюсь в том, что у всех у них какие-нибудь отклонения в психике. Особенно заметна раздражительность и почти детская капризность. Инвалюта дорого обходится!

10. 07. Какое-то фатальное невезение с радиопилотом! Первый шар лопнул еще до запуска, второй - зацепился шнуром за конструкцию, оторвался от аппаратуры и ушел налегке; и только с третьей попытки аэрологам удалось таки произвести нужные нам замеры. Ровно в 06.07 ракета ушла со старта.

Приступил к составлению отчета (начальник торопит). В ближайшие дни безделье мне не грозит. А Слабинский ходит под впечатлением моего стиха о ракетном отряде. Уговаривает почитать всему отряду.

11. 07. Идет 31-й день плавания, позади два пуска, а впереди еще 8 пусков и 48 дней рейса. Ну что ж, как сказал наш начальник, 8 пусков - это уже не 10! А я добавлю к этому, что 48 дней - это уже не 79. На океан уже смотреть не хочется. Пейзаж до жути однообразен. Когда океан относительно спокоен, забываешь (особенно, сидя за письменным столом), что под тобою 3,500 метров воды, и ощущаешь себя обычным командированным, который сидит днями и ночами в гостинице, совершенно неинтересного ему городишка.

12. 07. Третий пуск прошел, как говорят, "без сучка и задоринки". Неприятности начались лишь при расшифровке информации. Обработка затянулась надолго. Даже нам с Миллером нашлась работа (чисто техническая).

Сегодня нашу каюту посетил капитан (Полиенко Александр Иванович). Слабинский отсутствовал, а я был занят приборкой и, признаюсь, несколько оробел (нет опыта общения с капитанами в неформальной обстановке). Может быть, поэтому душевной беседы не получилось.

13, 14. 07. Прохладно и ветрено. Судно весьма ощутимо покачивает. А я, кстати, решаю задачу вычисления поправки "на крен судна" при наведении ракеты. Отряду нужна статья в сборник Трудов 54-го экспедиционного рейса (соцсоревнуемся). Поэтому уже второй день не отрываюсь от письменного стола.

К соленому душу после пробежки добавил ежедневное полоскание полости рта той же водой. Застойная пресная вода начинает плохо действовать на зубы: побаливают (и не только у меня).

15. 07. На 14-й секунде полета ракеты отказал приборный комплекс головной части: информация нулевая. Первая крупная неудача, слава Богу, не по вине пусковой.

День безоблачный, солнце пригревает; океан почти без волнения (утром скорость ветра была всего 4 метра в секунду). Сегодня на расстоянии одной мили, примерно, от судна наблюдали кита: демонстрировал нам свое умение пускать фонтаны.

16. 07. По-прежнему чудесная погода. Поверхность океана почти идеально гладкая. При беге даже забываешь, что бежишь по палубе: как будто дома по стадиону родному кружишь. Работаю над статьей, пишу отчет, читаю Экзюпери, сочиняю стих про кита.

17. 07. Ветер усилился: утром при пуске было уже 7 метров в секунду. Центр потребовал дополнительной разбивки кривых: если ранее снимали показания через каждые 4 секунды полета, то сейчас это надо делать через каждые две; и так до 300-й секунды. На мой взгляд - это чистейшая блажь, так как используется для определения промежуточных показаний обычная линейная интерполяция.

18. 07. Вторую ночь плохо сплю. В каюте душно, хотя открыты обе "форточки" (кондиционер или, как его называют здесь, "климатор" опять не работает). А утром бегать пришлось под дождем: редкий холодный, как поздней осенью. Температура воздуха опустилась до 11 градусов.

Слабинский уверен, что с компотом нам дают бром, который снижает нашу потенцию. Иначе, как он уверяет меня, мы бы без женщин уже на стенки лезли. Не склонен верить ему: причина, скорее всего, в ежедневных физических упражнениях с последующим соленым душем и непрерывной загрузкой мозгов. Хотя сторонники его версии есть, очевидно: обратил внимание, что многие мужики перестали пить компот.

19, 20. 07. Пошла вторая половина рейса. Вчера провели 6-й пуск. Сегодня понедельник, а это значит: смена постельного белья, техучеба и рыбный стол (на завтрак - селедка с маслинами, растительным маслом и картошкой в мундире).

С отчетом закончил (сейчас его "кромсает" Аллан). Статью напечатали, оформительскую работу поручил соавторам (хоть чем-то они должны оправдать свое соавторство!). Пишу песню научного работника.

21, 22. 07. На судне идет турнир по нардам. Капитан, как и Юра Слабинский, в лидерах состязания. Вчера они столкнулись по поводу "драконовских" (по выражению Слабинского ) правил, благодаря которым, как считает Юра, он и проиграл капитану. Разговор случился при народе. Юра выглядел там, видать, не в лучшем виде стараниями капитана, потому второй день находится в расстроенных чувствах. За глаза капитана зовут "комбайнером", намекая на низкий интеллектуальный уровень развития. Если судить по некоторым его высказываниям во время "трепа" на палубе, то это недалеко от истины.

Седьмой пуск оказался неудачным для ПУ: на втором включении электропривода подъемного механизма ствола "вырубился" ток, Подъем пришлось заканчивать вручную. Аллан, конечно, зафиксировал отказ электропривода.

Учебная тревога. Момент спуска шлюпки.

23. 07.

Учебная тревога. Шлюпка на воде.

Восьмой пуск прошел без замечаний, если не считать того, что наш главный ракетчик (Слабинский) опять поставил под сомнение данные ЭВМ и устанавливал углы прицеливания "исходя из личного опыта стрельб". Оставшаяся партия порохов дает заниженную дальность полета. Зная это, он (с риском ухода ракеты в зенит) задирает ствол установки как можно выше. Вот и вся наука!

На пароходе пропасть тараканов. С одной стороны, как будто ведется борьба за чистоту кают и служебных помещений, регулярно с проверкой ходит санкомиссия, оценки ставят, которые будут учитываться при подведении итогов соцсоревнования. При этом в поисках пыли члены комиссии лезут даже на люстру, но ни разу никто не удосужился заглянуть под кровать. А зачем? И так всем понятно, что становиться на карачки и лезть туда хотя бы раз в неделю никто не будет. Кроме таких, как я, разумеется. Мне показалось, что там пыль лежала нетронутой с момента сдачи судна в эксплуатацию. Поразительно как глубоко и основательно окопалась в нашей действительности показуха и ей сопутствующие "пускание пыли в глаза" и "вешание лапши на уши".

25. 07. Лично у меня начинается самый сложный период работы: составление протокола и акта испытаний. Очень бы хотелось родить эти два документа совместными усилиями и в согласии с представителем заказчика. Добиться этого, видимо, будет не легко. Сегодня утром мы с ним уже "столкнулись лбами" по поводу предложенного им проекта протокола. Суть его предложения - принять ПУ в опытную эксплуатацию до следующего рейса, что означало бы признание полной безрезультатности нашей работы в 54-м рейсе. Придется повоевать.

26. 07. Ранним утром (перед девятым пуском) нас навестило стадо маленьких китов (гринди). Несколько десятков, рядочками в колонне как демонстранты; и движения синхронные волнообразные: вначале голова тупорылая с одной ноздрей, потом спинка с острым, как рог плавником, затем хвост и...снова все повторяется в той же последовательности. Резвились так у самого борта не менее получаса.

Момент запуска ракеты

Слабинский удивляется и возмущается моему безотрывному сидению за столом. Грозится, что принесет веревки и при помощи ребят свяжет меня, чтобы я отдыхал от писания. Специально втягивает меня в "треп", мешая сосредоточиться.

29. 07. Проведен последний десятый пуск. Замечаний к ПУ нет. К вечеру закончил составление Протокола испытаний и отдал Аллану для согласования. Наше заключение: допустить ПУ к эксплуатации с временным ограничением на электропривод, однако, к серийному производству установку считать неготовой. Считаю, что я достаточно далеко продвинулся навстречу пожеланиям заказчика. Правда, что касается серийного выпуска данной конструкции ПУ, то тут я лукавил: запускать в серию эту конструкцию никто и не помышлял. Но в протоколе это прозвучало, как еще одна моя уступка представителю заказчика. Пока я заканчивал оформление Протокола, в ракетном трюме отряд "обмывал" последний пуск. Еще в самом начале рейса я предупредил своих коллег, что в распитии спиртных напитков в течение рейса не участвую (как и Миллер, между прочим). И правильно сделал, потому как вся остальная команда восприняла это с большим облегчением. Понимаю, что мое присутствие на таких мероприятиях их бы только стесняло (особенно Юру Рязанова).

30. 07. Аллан принял мой вариант Протокола практически без замечаний. Небольшое дополнение внес капитан (его подпись тоже есть под протоколом): "...предусмотреть участие ОКТБ в зимнем рейсе НИСП". Он считает, что испытания прошли в исключительно благоприятных погодных условиях (ни одного шторма!). И слава Богу! - подумал я про себя, но возражать ему не стал: почему бы и не сплавать, если возьмут. Желающие поплавать найдутся!

Еще об одном моем товарище: начальник ракетного отряда Эдуард Валентинович Цирюльников, 34 года. Когда я впервые услыхал эту фамилию, то подумал - не родственник ли он пермского Цырульникова? Тем более, что написание фамилии через "и", "ю" объяснилось ошибкой паспортистки при заполнении его паспорта, на самом деле он - Цырульников, как и известный мне профессор из Перми. Оказалось, что о родственных связях с известным ученым артиллеристом Эдуард ничего не знает, хотя есть что-то и общее: его дед подобно пермскому ученому тоже подвергался репрессии, был в последствии реабилитирован. Родился Эдик в Красноярском крае, закончил Одесский политех и вот уже 10 лет ходит в рейсы НИСП. Это не мешает ему периодически участвовать в выступлениях хорошо известной одесской команды КВН (помните "джентльменов"?). Очень приятный и симпатичный парень; книги поглощает с поразительной скоростью. В начальниках ходит первый рейс, поэтому властью пока не испорчен: с ребятами держится просто и не выпендривается. А в общем-то, все они: и Эдик, и Ваня Жердев, и Юра Рязанов - представители одного поколения 50-х, и похожи друг на друга: сомневаться во всем, что творится в нашей многострадальной стране, научились, а сопереживать и соучаствовать - пока не очень.

31. 07. С утра и весь день моросит дождь. Под дождем проходила и наша традиционная пробежка по палубе (я - в штормовке, Слабинский - в плавках).

Протокол испытаний подписан всеми ответственными товарищами, и ушел в печать. Отправил радиограмму в ОКТБ о завершении испытаний.

Все меньше нравится судовая кухня: сливочное масло, закупленное в Сеуте, уже непригодно к употреблению, фрукты кончились (или погнили), меню до ужаса однообразное.

1. 08. В отряде - повальное увлечение изготовлением мочалок. Слабинский выменял на спирт конец каната и организовал производство: Ваня Жердев сплел, Аллан заканчивает, Рязанов плетет уже вторую мочалку, даже я начал постигать секреты мочалочного производства. Только сам Слабинский, похоже, останется не у дел (ему просто не хватит волокон: конец каната уже весь распотрошили). Вот в этом весь Юра Слабинский! Бегает, хлопочет, добивается...а результатами пользуются другие, и часто без его участия.

2. 08. Рано утром показалось НИСП "Пассат". Пришла наша смена на точке "С", а с нею долгожданная почта. Нет письма одному Юре Слабинскому. Мужик так расстроился, что тут же сочинил радиограмму жене: "Благодарю за письмо, которое я не получил". День ушел на передачу дежурства, затем был ритуал прощания (аэрологи устроили маленький фейерверк). В 18.15 наше судно взяло курс к родным берегам.

3. 08. У химиков работа еще не кончилась, поэтому идем с периодическими остановками для отбора проб. Погода пасмурная, на воде густой туман, В какой-то период времени была вообще нулевая видимость, и судно шло с гудками. Жутковатое ощущение.

У меня возникли проблемы с зубами (поломал зуб, на котором держалась сдвоенная коронка). Обратился к судовому врачу, но он мне помочь ничем не смог, придется терпеть до берега. А у Слабинского нежданная радость: принесли письмо от жены, которое вчера кто-то забрал (по ошибке?). Юра срочно побежал в радиорубку давать опровержение вчерашней своей радиограмме.

Американский буй с живыми ракушками

4. 08.

Все чаще ссоримся с товарищем по каюте (видимо, уже изрядно друг другу надоели). Я ему советую обратиться к доктору по поводу его психического состояния, но Юра предпочитает дополнительную пробежку по палубе. И это его, действительно, успокаивает на какое-то время.

Итальянский сухогруз, попросивший медицинской помощи.

8. 08.

Итальянцы радировали благодарность за оказанную помощь: диагноз нашего врача оказался правильным - матроса оперировали на Азорских островах.

Остров Тенерифе и порт Санта-Крус-де Тенерифе.

11. 08.

Главная магистраль города Санта-Крус

12, 13. 08.

В торговой части города

Когда смотришь на все это со стороны (а что еще остается, если свои 19,000 песет потратил в первые же часы пребывания в порту), становится стыдно и обидно за свою державу. Ведь в глазах всех здешних торгашей мы выглядим дикарями из слаборазвитой и ужасно бедной страны: хватаем всякую дешевую дребедень, но не можем позволить себе зайти в бар или кафе, чтобы выпить чашечку кофе.

14. 08. Еще по прибытию в порт договорились, что последний день оставляем на отдых и знакомство с островом. Группа Цирюльникова с утра уехала на пляж экскурсионным автобусом, где и провела весь день в свое удовольствие. Своих товарищей по группе (Слабинский и Жердев) я уговорил пойти за город и подняться по серпантину на вулкан. Согласились с условием, что вначале пройдемся по торговой части города (у ребят еще оставались деньги). Однако прогулка по городу затянулась до 11 часов, от жары и выпитой бутылки пива нас так разморило, что ужасно захотелось оказаться в прохладной каюте. После обеда и послеобеденного отдыха никто из моих товарищей о походе на вулкан уже не вспоминал. В 18.30 судно покинуло порт.

16. 08. Потянулись дни ожидания встречи с родными берегами. Все труднее сдерживать себя в отношениях с товарищем по каюте. Понимаю, что раздражение это вызывает не его личность, а сама окружающая меня обстановка, весь наш уклад жизни на судне. Меньше стала загрузка работой, и ощутимее стала тоска по дому. Ночью войдем в Гибралтар.

18. 08. Второй день Средиземное море. Установил себе индивидуальный график работ: до обеда помогаю Слабинскому по наведению порядка в ракетном трюме или (чаще) на палубе возле пусковой установки; после обеда час отдыха и до 17.00 - работа по устранению замечаний в соответствии с Протоколом испытаний.

Вчера вечером судно ложилось в дрейф, чтобы дать возможность любителям рыбной ловли порыбачить (радист, якобы, получил сведения о приближении косяка тунца). Но все попытки рыбаков оказались тщетными.

Усиленно угощают персиками, купленными в Санта-Крусе: говорят, что все фрукты начинают портиться. И действительно, на один хороший плод один обязательно с гнильцой. Только сдается мне, что их уже такими и покупали.

20. 08. Находимся в районе утопшего батометра: слева Сицилия, справа остров Мальта. В течение всего дня тралили дно специально изготовленным нашими умельцами тралом, но снова безрезультатно. Батометр исчез.

До прихода в порт Одесса еще целая неделя, но сегодня уже заполняли декларации.

23. 08. Вчера закончили последние работы на разрезе. Идем курсом на Одессу. В 19.00 проходили вблизи острова Крит. Очень сильная облачность, поэтому видны были только очертания нижней части горной цепи на южном и северном побережьях острова. Сильный ветер; покачивает нас довольно ощутимо.

На судне полным ходом идут покрасочные работы. Места свободного перемещения по судну сильно ограничены (пробежки наши по палубе пришлось прекратить).

Такую фотографию получил каждый участник рейса

24. 08.

Атлантические стихи

ОКЕАН

Пеною волны лохматятся,
Ветром гонимые катятся,
Смакуя природы каприз,
Взмывают и катятся вниз;
Бросаются, как аллигатор
В открытый иллюминатор,
Тревожа ученого сон...
Плывет в океане "Муссон" -
Плавучая служба погоды.
Кругом - зарубежные воды,
И воздух чужой, и волна...
А дома тоскует жена,
И я ей не в силах помочь,
Грустит незамужняя дочь;
Последний экзамен у сына...
В саду поспевает малина,
И первые зубы у внука,
Грибы собирает "наука",
Туристы в горах на маршруте...
Сезон отпусков в институте. 

Красоты родимого края
Я вижу, глаза закрывая,
И солнца над прудом сияние,
И город, вернувший название.
Все в нем начиналось с нуля:
И жизнь, и родная земля. 

Где ты, земля? - Ни родной, ни чужой...
След изумрудный бежит за кормой,
С дизелем ветер гудит в унисон.
К "Чарли" торопится судно "Муссон". 

КИТ

Океан, устав буянить, третий день спокойно спит.
Не успел глаза отдраить, заглянул в каюту кит.
"Разрешите Вас поздравить" - низким басом говорит -
"Очень мудрое решение - запретить убой китов!
Будет Вам за то прощение наших дедов и отцов.
Наши дети позабудут грохот пушек над водой,
Наши внуки знать не будут слов "гарпун" и "китобой".
Стадо наше, зла не помня, станет с Вами в мире жить,
Океан нас всех прокормит, если воду не травить".
Я проснулся, и - к окошку: в глади солнышко блестит,
А вдали, чуть видной крошкой, уплывает рыба-кит. 

ОФИЦИАНТКА

Конечно, важно вкусно приготовить,
Продукты закупить или достать.
Все это важно (кто же будет спорить),
Но согласитесь - важно, как подать! 

Как хорошо, когда уют в столовой,
А Вы спешите что-то нам налить...
Улыбка плюс приветливое слово -
И мы готовы Вас боготворить. 

Благодарить за все, что принесли Вы:
За масло, за селедку и за квас...
Спасибо Вам, что Вы душой красивы,
А внешним видом радуете глаз! 

ЖЕНЕ

Милая, опять прошу прощения:
Время наше я один краду.
Знаем оба мы без вычисления,
Сколько суток видимся в году. 

Чувства обостряет расстояние -
Голос твой и запахи со мной,
Губ твоих воздушное касание
И груди упругость под рукой. 

Видимо, доступность обладанья
Гасит наши чувства, как вода...
Очень просто причинять страданья,
Походя, бездумно.
                                   Не беда!
Пусть она посердится немного.
Отойдет! (До ночи далеко).
Только вот совместная дорога
Оборваться может так легко. 

Все в тебе находит отраженье:
Наших дней крутые виражи,
Боль моя, обиды и волненье -
Все в ТЕБЕ, как в зеркале души. 

ПЕСНЯ НАУЧНОГО СОТРУДНИКА

Опять проспала пресса - оркестра не видать.
Красавица Одесса не вышла провожать. 

Винты буравят воду, подняты якоря...
Идем искать погоду в далекие моря. 

Искатель приключений - отважный капитан
Впустил, без размышлений, на борт 13 дам. 

С судьбой - плохие шутки, нас Боже не простил:
Пошли восьмые сутки - батометр утопил! 

Испанская Сеута виднеется вдали,
Разносят по каютам валютные рубли. 

А город - просто диво: товарами красив.
Зато в Ижевске пивом торгуют на разлив! 

Не ждите наших сводок, взирая на экран:
Мы в поисках погоды уходим в океан. 

Пираты баб имели, и пили в море ром,
А нам, чтоб не хотели, дают с компотом бром! 

Но кто-то промахнулся, надеясь на компот:
Один и впрямь загнулся, другой - наоборот! 

В трико ходить боится (торчит упрямо плоть),
Такое ночью снится - не приведи, Господь. 

Идут на баке танцы - гуляет молодежь;
Горячи, как испанцы: у дам - по телу дрожь. 

Там блещут кавалеры, там музыка гремит...
За каждой парой "Первый", на всякий случай, бдит. 

РАКЕТНЫЙ ОТРЯД

Пятеро бравых ребят вместе на вахте стоят:
Вместе пускают ракеты, вместе, обутые в кеды,
Бодро по палубе скачут, в рейсе без женщин не плачут.
Все - мужики с головой: сладят с работой любой.
Если на берег идут, вместе гуляют и пьют.
Пьют минеральную воду, не то, чтоб кому-то в угоду
Или другим в назиданье - такое у них воспитанье!
Каждый морально устойчив, каждый упрям и настойчив;
Если прикажут "пахать" - сутками могут не спать!
Все, не боясь перегрузки, трудятся ночью на пуске:
Этот готовит "пилота", тот вылезает из "грота",
Третий - с системою "трос", первый к ракете прирос
(что-то за что-то цепляет), ветер четвертый считает,
Пульт проверяет (горит - не горит?), третий включает
                                                                      "метеорит";
Первый наводит ракету, пятый вставляет кассету...
Где-то паяют, что-то меняют, там закрывают, здесь
                                                                      открывают...
Перья разуты, тают минуты, счет на себя, конус огня...
Выстрел!
И быстро лучом эРэЛэС ищут ракету в просторах небес.
Ловят умело за нужное место,
Нежно к вершине ведут, как невесту,
Там создают ей домашний уют:
Голову прячут под парашют.
Льется потоком с небес информация,
Трудно дается ее перфорация:
Парни вступают в контакт с ЭВээМ,
Ждут распечаток, графиков, схем...
Так и шагают отрядом до цели,
Все до конца остаются при деле:
Каждый у всех на виду, вместе отводят беду,
Делят печали и радости, не зная обиды и гадости,
Пятеро бравых ребят,
Вместе - ракетный отряд.