1970 год. Такие теплые реки в океанах как Гольфстрим в Атлантике и Куросио в Тихом океане имеют довольно большие скорости течений в сравнении с окружающими их водами. Поэтому периодически энергия трения отрывает вихри от основного течения, и они начинают самостоятельную жизнь. Позже более детальные исследования результатов этой экспедиции показали, что вихри открытого океана есть не что иное как волны Россби, модулированные крупномасштабной турбулентностью.
     Масштабы таких вихрей могут достигать сотни километров по пространству и месяцы самостоятельной жизни по времени. Они дрейфуют в океане и могут удаляться от породивших их течений на тысячи километров. Их назвали синоптическими вихрями открытого океана. В череде научных программ Института океанологии родилась идея экспериментально проверить зарождение и эволюцию вихрей синоптического масштаба в открытом океане.
     С этой целью организовали специальную экспедицию "Полигон-70". Начальником этой двухсудовой экспедиции был академик Леонид Максимович Бреховских. Чтобы поймать вихри, нужно было измерять скорости и направления течений в верхнем, по меньшей мере в 500-метровом слое достаточно продолжительное время. В те времена измерители скорости были сугубо механическими. Модуль скорости измерялся вертушкой, а направление - углом отклонения этой вертушки от магнитного меридиана. При этом информация механически печаталась каждые пять минут на узкую бумажную ленту. Вся эта довольно громоздкая конструкция, кроме вертушки, находилась в металлическом корпусе, который должен был выдерживать давление до 150 атмосфер (глубины около 1500 метров). Это сооружение называлось измерителем скорости течений БПВ-2 (букво-печатающая вертушка!) и весило под двадцать килограмм.

     Было решено поставить 17 буйковых станций в форме креста, т. е. вдоль меридиана и вдоль широты посреди Атлантического океана с центром в точке 16 градусов 30 минут с. ш. и 33 градуса 30 минут з. д.
     Что такое буйковая станция?
     Это поплавок из круглых пенопластовых пластин диаметром около метра, нанизанных на металлическую трубу длиной в 7 метров. Пенопластовые пластины занимали примерно пять метров из семи. Пара метров трубы оставалась свободной. На конце этой трубы крепился металлический отражатель для судовых радиолокаторов. Такой поплавок был в состоянии удерживать груз более пяти тонн. К этому поплавку крепился металлический трос диаметром в пару сантиметров, на конец которого цеплялся груз в сотни килограммов и опускался на дно океана. А это на глубины порой в пять-шесть километров.
     При спуске груза с лебедки сматывался трос, на который через определенное расстояние крепились измерители скорости течений. Как правило, они устанавливались на так называемых стандартных горизонтах - 25, 50, 100, 150, 200, 300, 400, 500, 750 и 1000 метров. Для установки 17 буйковых станций нужно было 170 измерителей течений. Такого количества "вертушек" в Институте океанологии не было, пришлось собирать со всей страны.

     И вот два наших новых судна "Академик Курчатов" и "Дмитрий Менделеев" вышли из Калининграда в Атлантику для проведения эксперимента. Станции устанавливали через градус широты и градус долготы (это около 110 км, зависит от широты). Таким образом, "крест" охватывал пространство 8 х 8 градусов, т.е. примерно 900 х 900 км.
     Установка одной станции занимала от 3 до 5 часов, это зависело от глубины места, где она устанавливалась. А фактически времени уходило существенно больше. Пока судно остановится в нужных координатах, а затем, после установки станции, снова даст ход и наберет скорость, необходимо дополнительное время. Сам переход от точки к точке также проглатывал около 4-5 часов. Круглосуточная работа двух судов по установке "креста" заняла более 3 суток. Это было самое тяжелое, бессонное время для гидрологов, да и всех нас.

     После установки всех станций нужно было курсировать между станциями с целью патрулирования и проверки их наличия. Особенно важно было это делать после штормов. Помню, как после очередного шторма одна из станций пропала с экрана локатора. Пошли в точку ее установки. И что же? Металлическая труба, на верху которой стоял отражатель, была согнута так, что отражатель почти касался поверхности воды. Естественно, локатор не мог взять сигнал.
     Иногда вообще теряли станции целиком - обрывался трос, и все измерители течений этих станций были потеряны. Когда в океане долгое время находится какой-нибудь объект, там вокруг него начинается бурная жизнь. Сначала концентрируется фитопланктон, как следствие собирается мелкая рыбешка, а за ней появляются корифены, акулы и другие крупные рыбы. Особенно опасны для станций были, конечно, китовые акулы. Они большие любители почесать свое могучее тело о трос станции. Эти акулы достигают 12 и более метров, их масса огромна. Естественно, когда они трутся о трос, все данные о скорости течений искажаются, и это было хорошо видно на записях. Но самое неприятное было то, что некоторые троса просто рвались, не выдерживая такой нагрузки. К тому же они быстро коррозируют в морской воде. За семь месяцев измерений (замечу, это была самая продолжительная экспедиция) было потеряно, если мне не изменяет память, три станции.

     Через каждые 10 суток нужно было поднимать, а потом заново устанавливать буйковые станции. Длина бумажной ленточки, на которую велась регистрация, при той дискретности измерений, позволяла записывать данные о модуле и направлении течений не более 3000 значений. В обязанности моей инженерной службы на "Менделееве" (так же и на "Курчатове", где правил Витя Лукашов), входило считывание этих данных и обработка их на "Минск-22". Мы успевали обработать данные одной станции за пару дней, но поток был непрерывен. Спать особенно было некогда.
     Тем не менее, была тьма заходов. Одно из судов брало на себя всю работу по обслуживанию станций, другое шло на заход. Потом менялись ролями. На нашем судне принимал участие в экспедиции Саша Городницкий. Мы часто собирались либо в кафе "Три щепки", либо у меня в каюте.

     Заход в Дакар. К нам на борт приезжает делегация французского посольства, человек двадцать. Среди них сам посол со своей красивой женой. После этого посещения Городницкий родил очередной шедевр. Он написал песню "Жена французского посла".
     "Как высока грудь ее нагая,
     Как нага высокая нога"…

     Я не хочу переписывать слова песни, они опубликованы. А по этим двум строчкам тот, кого интересует творчество Городницкого, легко вспомнит всю песню. Он обкатывал этот свой "шедевр" на нас. Частенько исполнял ее на вечеринках в нашем кафе. Именно в этом рейсе во Фритауне (Сьерра-Леоне), при очередном заходе на африканский континент, я купил мартышку и привез ее в Протву. Назвал ее Фишкой.
     Так вот, однажды, когда Саша исполнял свою очередную песню, Фишка так среагировала на какой-то звук гитары, что прыгнула прямо на его плечо. Саша, нужно отдать ему должное, даже не поперхнулся. Я отвлекся…

     Но вернемся к семимесячному рейсу - к большому Атлантическому "кресту".

     Заходы Мы посетили много островов Карибского бассейна. Одним из лучших, для нас (Володи Колотия, Олега Николаева и меня) был заход на малюсенький остров Монтсеррат. Замечу, что все острова Карибского моря вулканического происхождения, все они гористые и очень красивы, особенно со стороны моря.
     Там мы отвели душу. На своем (капитанском) боте мы с раннего утра уходили на берег, надевали акваланги и целый день балдели в море. Там впервые физически ощутили наглость и агрессивность морских щук - барракуд. Они трусливы, ходят стаями. К аквалангистам они боятся подходить, пузыри воздуха их пугают. А вот к людям, плавающим на поверхности, они агрессивны. Одна из них напала на нашего моториста, когда он, ни о чем не думая, безмятежно плыл по поверхности с маской и трубкой, наслаждаясь красотами кораллового мира. Эта относительно маленькая тварь (менее метра) оторвала приличный кусок мяса с его ноги. Ему пришлось обращаться к судовому врачу, который наложил ему даже швы.
     Мы же благополучно собрали большой "урожай", пополнили свои коллекции ракушек. Кстати, на берегу мы и обедали этими деликатесами - мясом тридактн и устрицами. Конечно, с собой брали и чай, и кофе, и разные бутерброды. Но эквивалента устрицам и тридактнам, конечно же, не было.

     Ямайка
     Этот заход оставил довольно грустное впечатление. Он напомнил нам Россию, только жаркую и влажную. Кингстон, столица острова. Типичный нищий город. На улицах, как и в России, валяются пьяные. Тьма бедных, несчастных, голодных собак лежат в тени под деревьями, пристают нищие, ну и т.д. Но были и плюсы. Это великолепная картинная галерея в Национальном музее и очень дешевый прекрасный тростниковый ром.
     Гуляя по центру города, мы увидели здание, по архитектуре один к одному похожее на здание археологического музея в Лиме (Перу). Оказалось, что это Национальный музей Ямайки. Мы взяли билеты и с интересом зашли внутрь. Конечно же, как и следовало ожидать, нищета была и здесь. Единственное, что стоило внимания среди небольшого количества экспонатов, это картины местных художников. Яркие, экзальтированные и очень оригинальные по композиции, они компенсировали нам входные билеты. Хорошо, что в Кингстоне нет отдельной картинной галереи. А иначе может быть и не удалось бы наткнуться на нее и увидеть эту великолепную и необычную живопись…

     Вспомнив о Лиме, я хочу сказать пару слов об археологическом музее. Он находится недалеко от прекрасного центра города, в тихом небольшом парке. Уже у входа стоят разного рода каменные скульптуры инков. Общий цвет самого здания и этих скульптур светло-коричневый, цвета светлой глины. Среди больших, современных зданий города внешний вид музея сразу же уносит тебя в далекое прошлое. Это один из самых крупных и богатых археологических музеев мира, так нам сказали. Я мало был в археологических музеях, но количество и уникальность экспонатов в этом музее произвела сильное впечатление. Великолепные изделия из чистого золота, бронзы, камней заставили поверить в богатую и развитую культуру инков, одной из древнейших цивилизаций в Южной Америке. Но вернемся к Карибам.

     Гваделупа
     Пуэнт а Питр ( столица острова). Красивый и очень приятный городок французского стиля (если есть такой стиль). Язык французский, манеры жителей тоже. Много парков, красивых зданий и много продающих себя красивых мулаток. Но, поскольку там нам не удалось походить с аквалангами, то впечатление в целом нейтральное. Хотя и простояли там трое суток.
     Был такой забавный эпизод. С нами в рейсе был художник военно-морского музея Ленинграда (к сожалению, забыл его имя). Он пошел с нами в экспедицию (командировка) с целью создать монументальное полотно русских моряков. В рейсе он писал портреты отдельных моряков, с характерными чертами мужественности, силы и пр. Это был крупный человек, ростом под два метра, абсолютно без комплексов.
     И вот поздно вечером мы возвращаемся на судно. Мы - это две группы, встретившиеся вечером в городе, человек 8-9. Среди нас одна женщина. Душная, влажная ночь. Время позднее. Днем просто гулять мы, как правило, не ходили. Жара и духота угнетали. Сейчас же город уже спит. И вдруг в одном из домов светится второй этаж, а у входа висит приглашение посетить их прекрасное заведение.
     Он (художник) предлагает нам зайти в это заведение. Мы как-то засмущались, все же посещать публичные заведения было рискованно. Можно было лишиться с таким трудом полученной визы. Но он был так настойчив, что я, как старший одной из групп, в конце концов согласился. Что особенного, если мы зайдем выпить кока-колы. А пить действительно хотелось. Мы поднялись на второй этаж и зашли в прохладное просторное помещение. Пустой зал с длинным пустым столом и мягкими диванами вдоль стен. В одном из углов стоят барабаны и пюпитры. Но как только мы ввалились в заведение, тут же появилась хозяйка, мулаты-музыканты и налетела как саранча куча мулаток, индианок и белых девочек. Мы полностью отдались в распоряжение нашего художника. Он заказал коку и музыку. Тут же взял одну из мулаток, под стать своему росту, высокую и красивую и пошел с ней танцевать. Мы скромненько сидим и попиваем свою колу. Вдруг ко мне на колени садится молодая, красивая индианка. Предлагает себя за пять долларов. Я отказываюсь, она предлагает за два доллара, я отказываюсь, она предлагает за пачку сигарет, я отказываюсь, она предлагает себя за пару сигарет. Тут я уже не выдерживаю и показываю на нашу женщину и кольцо на моем пальце. Ее как ветром сдуло.
     Все ребята тоже с большим трудом отключили азартных женщин и добродушно стали танцевать с ними. А художник исчез со своей пассией. Ко мне вновь подошла индианка и пригласила на танец. Мы прекрасно потанцевали. Но вот появился и наш художник. Мы быстренько ретировались на улицу. Это одно из запомнившихся впечатлений посещения острова Гваделупа. А вообще говоря, в те времена мы считали любой заход пустышкой, если нам там не удавалось походить с аквалангами. Глупость конечно, но вот такими мы были…

     Мартиника
     Фор де Франс - столица острова, порт нашего очередного захода. И вновь нам не удалось выйти в море с аквалангами, запретили портовые власти спускать на воду бот. Впечатлений, которые бы ярко светились в памяти, никаких. Гуляли по жаркому, душному городу, пили прекрасный кофе, посетили французский форт с пушками 18 века, современный (по тем временам) аэровокзал на берегу залива. Он даже сохранился у меня в моем 8 мм фильме. Центральный рынок, неожиданно богатый и колоритный. Там мы запасались свежими фруктами и морскими деликатесами в виде устриц и лобстеров. Больше, пожалуй, и сказать не чего…

     Тринидад
     Порт оф Спейн - столица республики Тринидад и Тобаго. Об этом заходе память сохранила довольно много интересного. Во-первых, там для нас была организована экскурсия на единственное в мире асфальтовое озеро. Оно существует, как нам сказали, только на Тринидаде. Это километрах в 50 от Порт оф Спейна. Нас привезли на берег этого озера около 10 часов утра местного времени. Солнце еще светит не вертикально, а под некоторым углом к горизонту.
     Мы вышли из автобуса и увидели странную картину. Как будто некий мираж. Впереди блестящая серебром плоскость с непрерывно парящим воздухом над ней. Чуть в сторону от прямого направления абсолютно черная поверхность притягивает твой взгляд до самого горизонта. Это озеро площадью более 40 га, при этом глубина достигает 80 метров. Мы пошли по чистейшему асфальту к центру озера. Проводник что-то рассказывал, но эта идеально ровная и абсолютно черная твердь просто завораживает тебя, и ты идешь, ускоряя шаг.
     Но чем дальше идешь, тем сильнее ощущаешь мягкость этой тверди. Она перестает быть ею. И когда уже действительно стало опасно идти дальше, проводник повернул нас обратно. Чем ближе к центру, тем выше температура поверхности озера и тем мягче становится асфальт. Как нам сказали, поверхность озера в его центре имеет температуру около 80 градусов Цельсия. А сам асфальт находится в фазе жидкости с большой вязкостью. Это озеро асфальта используется на все 100%. Им асфальтированы сотни километров дорог на Тринидаде, его экспортируют на ближайшие острова и даже в ближайшие города материковой Венесуэлы. Но оно не уменьшается. Оно постоянно питается недрами Земли. Эта экскурсия оставила довольно яркое впечатление.

     Второе запомнившееся событие - это встреча с американцами в отеле Хилтон, куда они нас пригласили. Дело в том, что в каждом порту, если местные власти просят, на судне проводится день открытых дверей. Все желающие могут осмотреть судно. Для инженерной службы это была всегда нежеланная ситуация. В том числе и для меня. На судне 27 лабораторий, которые обязаны были показывать и пояснять обязательно кто-то из инженеров. Но приходилось мириться, поскольку одной из главных задач любой экспедиции была пропаганда советской науки и советского образа жизни…

     В это время сотрудники одной небольшой американской фирмы проводили свой корпоративный отпуск на Тринидаде. Жили они в отеле Хилтон, в роскошном парке на берегу океана километрах в пяти от города. И вот машина за машиной подкатывают к нашему причалу, и толпа человек в 40 поднимается на борт "Менделеева". Дежурным командиром в это время был Володя Колотий. Как правило, в день открытых дверей мы в своем кафе накрывали стол. У Володи был глаз - ватерпас. В любой толпе он интуитивно выбирал интересных и самодостаточных людей.
     Так и тут. После проведения экскурсии он пригласил четырех человек к нам на "прием". Мы с Олегом Николаевым ждали их у себя в кафе. Они с недоумением вошли в помещение, но, увидев красивый стол с черной и красной икрой, с красной рыбой, отварными лобстерами и водкой, сразу расслабились и заулыбались. Прием удался на славу. Они покинули судно часа через два после отъезда основной группы. Мы тепло распрощались с ними.
     На следующее утро, неожиданно для нас, к причалу подкатывает машина и на борт поднимаются двое вчерашних наших знакомых. Вахтенный матрос позвонил мне, и я вышел к ним. Оказывается, у них вечером в отеле какой то праздник. Они приглашают нас к девяти вечера приехать к ним в гости. Машины они подадут. Пригласили только четырех человек на мое усмотрение. Они попросили нас приехать в вечерних костюмах!? Я согласился. Но! Какие вечерние костюмы? У нас тяжелые шерстяные черные советские костюмы, которые абсолютно не годятся в тропиках. А делать нечего. Пришлось их одевать и ехать на прием. Помполиту я обещал вернуться к двум часам ночи.
     Прием начинался в девять. Мы приехали в отель вчетвером. Четвертым был Юра Брыленко, инженер нашей службы. Нас встречают около сотни человек. Толпа любопытных американцев стоя, аплодисментами сопровождает нас. Мы идем сквозь строй жизнерадостных, веселых людей. С нас течет пот. Эти чертовы тяжелые костюмы тебя просто жарят. Нас ведут через толпу к столикам. По одному рассаживают за разные столики.
     Мы обескуражены. Но это только поначалу. Когда выпили и расслабились, мы сняли свои черные доспехи, и как-то само собой все организовалось. Стали танцевать и общаться на плохом английском вперемешку с русским. Устроили соревнования в танце. Я забыл название этого танца. Он выглядит так. Все желающие выстраиваются в цепочку друг за другом и под ритмичную музыку проходят под горизонтально поставленной рейкой, не уронив ее и не касаясь руками пола. Рейка опускается все ниже и ниже. Кто роняет рейку, выбывает из цепочки участников. И так по кругу, пока останется лишь победитель. Так вот, там победителем оказался Юра! Победа СССР была отмечена уже в бассейне. Поскольку мы не были готовы к такому повороту дела, то стали прыгать в воду прямо в своих советских длинных трусах. Купались и мужчины и женщины. Было очень весело, но мы забыли про время. А когда я вспомнил, то шел уже четвертый час ночи.
     Нас привезли к четырем на судно. На следующий день помполит потребовал от меня объяснительную записку. Николай Тур, наш помполит, в принципе был хорошим человеком. Но он был обязан отреагировать на наш прогул в назидание другим. Ходу моей записке он не дал. Вот такие всплывают в памяти эпизоды посещения Тринидада…

     Было несколько заходов и на африканский континент. Дакар, Конакри, Фритаун. Но сказать что-то интересное об этих нищих грязных городах особенно не чего. О Дакаре уже было немного сказано выше. В Дакар мы зашли во время празднования 150-летия независимости страны (Сенегал). Были интересные празднества, соревнования на длинных узких многолюдных лодках, танцы. Кстати, танцы очень понравились. Это откровенная африканская эротика вперемежку с цивильными танцами. Еще понравились изделия из красного и эбонитового дерева. Я привез домой несколько фигур и масок. Они до сих пор напоминают мне Дакар…

     Рейс был изнурительно длинным. Михаил Васильевич, наш капитан, однажды решил устроить массовое купание в океане. Кстати, Саша Городницкий отозвался на это редчайшее событие стихами - "Купание в океане".
     Судно в дрейфе. Спустили трап прямо к воде и два бота, которые якобы должны защитить плавающих от акул и вообще как спасательные средства. По спикеру объявили, что все желающие могут поплавать посреди Атлантического океана. И вот все свободные от вахты высыпали на палубу и стали нырять в океан. А это больше сотни человек! Боты дрейфовали со слабо вращающимися винтами. Один из купающихся нырнул и вынырнул головой прямо под винт. Вода окрасилась кровью. Ему рассекло кожу на голове. Слава Богу, не череп. Но после этого события капитан не предпринимал больше попыток доставить людям некое разнообразие и удовольствие…

     Иногда судно целыми днями дрейфовало под палящим тропическим солнцем. Все палубы вымирали. В коридорах, в кают-компании никого. Наша троица, естественно, не могла жить без моря, без плавания. Я предложил капитану очистить борта от постоянно нарастающих водорослей, ракушек и прочей нечисти, которая снижала скорость судна. Подумав, он согласился. Это и экономия топлива, и удовольствие моей команде. Судовой механик Ганпанцеров (к сожалению, имя я уже не помню), пожилой человек, дрейфовавший когда-то вместе с Папаниным на льдине, сделал нам три заточенных металлических лопатки на длинных деревянных ручках.
     И вот мы с аквалангами спускались в воду и работали до пота в воде, сдирая вместе с остатками краски всю живность, наросшую к борту судна. Оказалось, что это довольно трудная работа. Но мы ловили кайф. Мы плавали, мы любовались темно-синей бездной, широким и витиеватым днищем судна, редкими проплывающими рыбами. Это было прекрасно.
     Кстати, после нашей работы скорость судна увеличилась на пол-узла. Об этом капитан не преминул сказать как-то на общем судовом собрании. Я думаю, он тем самым оправдывал этим свое доброе и особое отношение к нам. Но однажды он сам обратился ко мне с предложением понырять в открытом океане. А дело было в том, что как только штурмана включали подруливающее устройство в пере главного руля, вылетали электрические пробки этой электросети. Михаил Васильевич попросил нас осмотреть при очередном дрейфе перо руля и винт, который был установлен в метровой прорези главного руля. Я, конечно же, согласился.
     И вот мы, как всегда втроем, падаем за борт со спущенного на воду бота и уходим к корме судна. Надо сказать, что даже при штиле океанская зыбь болтает судно так, что его корма гуляет с амплитудой вверх-вниз метра на три-четыре. Эта металлическая масса судна может так стукнуть тебя, что проломит все что угодно. Поэтому нужно было быть очень внимательным при подходе, а затем быстро и намертво ухватиться за любой кусок выступающей части судна и вместе с ним болтаться по воле волн океана.
     Мы подплыли к рулевому перу, а затем, ухватившись за него, подползли к винту. Он был искорежен. Вернулись и доложили кэпу. Михаил Васильевич попросил сфотографировать. И мы снова, взяв подводную камеру, подошли к рулю. Перо руля - это три на четыре метра почти плоская металлическая конструкция, толщиной в полметра. В средине руля был вырез, а в нем находился трехлопастной винт. Одна из лопастей была искорежена и цеплялась за руль, что и не позволяло винту вращаться.
     Сфотографировали и вернулись на борт. После просмотра фотографий с разных ракурсов капитан затосковал. Это доковая стоянка и как минимум три десятка тысяч долларов. Ближайший порт с доками - это Дакар, переход к которому занял бы не менее пары суток. Мы предложили ему свои услуги - заменить изуродованный винт на новый, если он есть.
     Оказалось, что винт есть. Мы снова втроем надели акваланги, спустились в море. Качка была очень осязаемой. Тем не менее уцепились за перо руля и постепенно подобрались к винту. Оказалось, он привинчен 12 мощными бронзовыми гайками. Мы потихонечку стали отвинчивать гайки одну за другой. На это ушло, наверное, более половины запаса воздуха. Я подставил большую сетку, и ребята стали пытаться снять винт с оси. Но не тут-то было. Он так прикипел к оси, что только ломиком его удалось, в конце концов, сдвинуть.

     И вот, абсолютно забыв, где мы находимся, винт сняли с оси, и он упал в мою подставленную сетку. На воздухе его вес составлял, наверное, килограмм 6-8. Естественно, я сразу пошел ко дну и, поскольку я не держался уже за судно, то довольно быстро стал от него удаляться. Судно дрейфовало с хорошей скоростью. Я, интенсивно работая ластами, пытался застопорить свое движение вниз, но дополнительный вес был довольно велик. Еле удерживался на одной глубине, а судно уходило от меня.
     Ребята, оценив ситуацию, подошли ко мне и все вместе стали пытаться плыть к судну. Но оно уходило все дальше и дальше. Капитан, следивший с борта за нашими выкрутасами, объявил тревогу и спустил еще один бот. В конце концов, нас благополучно подобрали. На следующий день, уже с неким опытом, мы успешно поставили новый винт. Вот такая была история. Мы сэкономили капитану (государству) десятки тысяч долларов и дорогое судовое время…

***

---