Воспоминания: очерки, дневники, проза, стихи, приключения, случаи
"Первый советско-американский эксперимент в области
спутниковой метеорологии и океанографии "Беринг"
(памяти погибших русских и американских ученых и членов экипажей самолетов - лабораторий ГГО И НАСА)".
Очерк.
Несколько фотографий.
Профессор В.В.Мелентьев, Государственный университет аэрокосмического приборостроения,
с 3 ноября 2010 года:
Первый советско-американский эксперимент в области
спутниковой метеорологии и океанографии "Беринг"
(памяти погибших русских и американских ученых и членов экипажей самолетов - лабораторий ГГО И НАСА).
Введение.
История Петербурга - не только красивые дома и прекрасные архитектурные ансамбли, но это и истории активной творческой
жизни и деятельности людей, населявших его в разные времена и годы, а также и тех новых научных идей, которые они
здесь успешно "генерировали".
Период послевоенного строительства и восстановления народного хозяйства был для России предельно трудным. И все же,
начало 1960-х мы все здесь вспоминаем, как время "оттепели", как глоток свободы, когда страна, освободившаяся
от сталинизма, оставаясь верной идеалам социальной справедливости, находилась на подъеме и в интеллектуальном плане.
Запуск СССР первого в мире искусственного спутника Земли, полет Гагарина, покорение Арктики, создание новых могучих
центров фундаментальной академической науки в Сибири и на Дальнем Востоке - это лишь некоторые факты из большого
списка прорывных достижений той эпохи.
Одной из самых древних наук, имеющей широкое практическое применение в каждодневной жизни и объединяющей интересы
всего человечества, является гидрометеорология. Знаменита эта наука и тем, что всегда использовала самые новейшие
методы и средства измерений, Однако, если на спутнике разместить обычные даже и очень совершенные
гидрометеорологические приборы, дело не пойдет. Мы обитаем на дне воздушного океана, а спутники летают
на таких высотах, которые практически не участвуют в формировании погоды и климата.
И именно поэтому с началом спутниковой эры и у нас в СССР, и в мире стали формироваться новые научные направления
- космическое землеведение, космическая метеорология, космическая океанография. Эти новые науки потребовали
создания и совершенно новых измерительных средств - датчиков "дистанционного зондирования" Земли из космоса.
Теоретические и экспериментальные работы по их созданию велись тогда по всей стране. Но именно в Ленинграде
в самом начале 1960-х годов возникла новая наука радиотеплолокация (пассивная микроволновая СВЧ радиометрия)
- инструмент всепогодной дистанционной диагностики Земли из космоса. "Придумал", изобрел ее профессор Главной
геофизической обсерватории им. А.И. Воейкова Кусиель Соломонович Шифрин, который стал создателем и основоположником
метода многоспектрального дистанционного зондирования системы "Земля - атмосфера", "отцом" российской и мировой
радиотеплолокации.
Главная Геофизическая Обсерватория, получила нынешнее свое имя в год столетнего юбилея в память и честь заслуг
великого русского климатолога Александра Ивановича Воейкова. Эта уникальная в мировой славе научная организации
была основана в 1849 году императором Николаем 1 по совету и рекомендации выдающегося немецкого ученого Александра
фон Гумбольта. При этом за образец была взята знаменитая Потсдамская астрофизическая обсерватория в Германии.
Вначале она функционировала, как центр магнитометрических наблюдений, а со второй половины Х1Х века стала одним
из ведущих в мире институтов в области климатологических исследований. Здесь в стенах ГГО начиналась
Гидрометслужба Российской империи, здесь возникла и идея создания Всемирной Метеорологической Организации (ВМО).
Без преувеличения можно сказать, что в 1960-е годы Обсерватория находилась на вершине своей научной активности
советского периода. Возглавлял ее академик М.И. Будыко - ученый с мировым именем, первым указавший на возможность
глобального потепления и климатических эффектов СО 2 и ряда малых "парниковых" газов.
Работали в ГГО тогда и такие выдающиеся специалисты в области прогностической динамической метеорологии,
как профессора М.И. Юдин и Л.С. Гандин, в отделе радиационных исследований работал коллектив под руководством
академика К.Я. Кондратьева. Полярные исследования возглавлял профессор Н.П. Русин, отделом загрязнения атмосферы
руководил профессор М.Е. Берлянд. В отделе климатологи трудились всемирно известные ученые профессора О.А. Дроздов,
Т.В. Покровская, Е.С. Рубинштейн, В.М. Михель, Н.А. Кобышева, Е.Н. Романова, В.Н. Адаменко. А как известно,
для возникновения новых идей в науке необходимы, прежде всего, традиции и научная школа, и это все в те годы
в ГГО им. А.И. Воейкова имелось.
Пассивная СВЧ радиолокация и неоднозначности физического "толкования" ее эффектов: тело нагревается, а его
радиоизлучение падает! Так что именно в Ленинграде впервые в мире был сформулирован и практически реализован
принцип мультиспектральной дистанционной диагностики природных сред в СВЧ диапазоне. При этом сам термин
"дистанционное зондирование" как аналог появившегося позже англоязычного "remote sensing" был введен
в научный обиход профессором Кириллом Яковлевичем Кондратьевым.
Идея радиотеплолокации в те времена, как говорится, витала в воздухе. Не будем вдаваться в детали, постараемся
лишь кратко, в нескольких словах изложить суть метода спутниковой пассивной радиометрии.
В школе мы проходили, что любое нагретое "физическое тело" - вода, воздух, земная поверхность излучают энергию,
в том числе и в радиодиапазоне. Правда, "доля" СВЧ радиоизлучения природных объектов и сред очень мала -
10 в минус 21 степени ватта. Однако приборы для фиксации таких предельно слабых по мощности потоков к тому времени
уже были созданы и в СССР, и на западе. Но использовались они в основном военными и в радиоастрономии для изучения
звезд и других "заатмосферных" космических объектов. А для исследования состояния самой Земли и ее атмосферы они,
вроде бы, и не годились - поскольку имелось множество, так скажем, мешающих факторов - помех, которые маскировали
и зашумляли полезный для метеорологов и океанологов сигнал.
И вот тут профессор К.С. Шифрин и догадался однажды, как можно достаточно легко и просто выделить этот "метеосигнал".
Гениальное, как хорошо известно, просто. А то, что он придумал, было настолько просто, что это был верный "Нобель",
если бы во время подать соответствующие документы в Шведскую Академию Наук. Но он этого не сделал, поскольку
голова его была полна другими, не менее значительными гениальными идеями.
А когда же он это все опубликовал в Трудах Обсерватории в соавторстве с коллегами и учениками, все вдруг вокруг
него мгновенно поняли, как это просто, и стали говорить: "Да, мы тоже об этом очень много думали и даже "почти что"
догадались о таком несложном решении проблемы. И нам "просто" немного не хватило фантазии, "научного везения" и
времени для оформления всей этой самой "его" идеи!". Помните историю с великим Ломоносовым и Лавуазье, и другие
подобные им случаи, когда ученые почти в одно и тоже время в разных странах приходят к одним и тем же выводам и
результатам.
Короче, как нынче говорят мои студенты, в итоге все позабыли о российском гении. Забавно, что и сам ученый, тоже
и не вспоминал о том выдающемся своем "очередном" изобретении. Я был буквально потрясен, недавно обнаружив, что
это научное открытие профессора Шифрина "затерялось" среди других не менее значительных его новаций, когда он
подавал все необходимые "официальные бумаги" для оформления членства в Академии Наук СССР. Представьте, он позабыл
и даже не упомянул об этом своем достижении, открывшим новую эпоху в аэрокосмических исследованиях. Теперь же
при каждом новом запуске на "природно-ресурсных" спутниках размещают до 20-ти подобных СВЧ измерительных приборов.
Такие вот дела бывают в научном мире с физиками - теоретиками. Добавлю, что в Америке об авторстве К.С. Шифрина и
прочих выдающихся его успехах прекрасно помнят и чтут его заслуги перед мировой наукой. Поэтому во время "перестройки
и гласности" он был приглашен работать в США в Университет штата Орегон в Колледж Морских исследования Корваллиса.
У нас же типично по-советски забыли напрочь и об ученом и этом российском приоритете в аэрокосмической науке.
Когда же сам метод и перспективность его различных применений в гидрометеорологии и океанографии были научно
обоснованы в работах Шифрина, радиотеплолокация в мире стала развиваться "семимильными шагами". Отметим и тот
малоизвестный факт, что производство переводов на английский язык Трудов Обсерватории и ряда других советских
научных журналов и публикаций было поставлено тогда "на поток", и осуществлялось оно не только в США, но и
в Израиле, и даже в Индии.
И если профессор К.С. Шифрина был "чистым теоретиком", то академик К.Я. Кондратьев и его ученики, которые тоже
давно и результативно трудились в этой области, взялись за внедрение нового научного направления в практику.
Став к тому времени заведующим отделом радиационных исследований, К.Я. Кондратьев превратил ГГО им. А.И. Воейкова
в ведущий центр мировой спутниковой науки. Он был идеологом и организатором многих крупномасштабных
научно-исследовательских программ на борту советских ИСЗ и орбитальных космических станций, являлся научным
руководителем большого числа национальных и международных проектов в области космической метеорологии и океанографии.
Замечу, что в те годы в нашем городе теоретические и экспериментальные исследования по созданию методов и
аппаратуры СВЧ радиотеплолокационного зондирования Земли из космоса проводились не только в ГГО, но и в
Арктическом и Антарктическом институте, в Военно-воздушной академии им. Н.Е. Можайского и в Политехническом
институте (ЛПИ). В Москве же в этом направлении работали в Центральной аэрологической обсерватории, в Институте
радиоэлектроники АН СССР, Институте физики атмосферы, в НПО "Вега" (МНИИП), в ОКБ МЭИ и в ряде других научных центров
и организаций.
Эксперимент "Беринг" - первая в истории СССР и США программа совместных аэрокосмических исследований. Изучение Земли
как планеты, исследование состояния морей и океанов, изменчивости океанологических и синоптических процессов в ее
атмосфере, невозможно без объединенных усилий ученых разных стран. Термин "синоптический" идет от "древних греков"
и означает "обозревающий все вместе".
Напомню и том, что современный комплексный мониторинг системы "Земля-атмосфера" имеет целью осуществление
всестороннего контроля состояния природной среды и предполагает проведение натурных измерений и
наблюдений in situ - то есть внутри самой среды, а также дистанционных исследований параметров воды и воздуха
с использованием ИСЗ, летательных аппаратов (самолетов-лабораторий, вертолетов, аэростатов, шаров-зондов,
шаров-пилотов).
А тогда в те далекие 1960-е годы все это только начиналось на вдохновении и энтузиазме. Работы этого направления
велись тогда и в Болгарии, в Финляндии и в ряде других европейских и азиатских стран, но наиболее значительные
успехи были достигнуты именно в СССР и в США. Американцы хоть и позже нас оценили преимущества СВЧ зондирования
Земли из космоса, быстро продвинулись в разработке теории и приборного обеспечения измерений. Но при этом по
признанию известного эксперта в области дистанционной диагностики многослойных сред д-ра J. Zwallу, "в области
микроволновых технологий и лидарного зондирования NASA учиться на статьях советских исследователей" [частное
сообщение, июнь 2006].
Сейчас этому можно только удивляться, но программа первого советско-американского эксперимента в области космической
метеорологии и океанологии "Беринг" не имела государственной поддержки. Возникла она, можно сказать, практически
на "голом месте".
К началу 1970-х годов высокие заслуги академика Кирилла Яковлевича Кондратьева были оценены отечественной и
мировой научной общественностью. Он стал лауреатом Государственной премии СССР, одним из немногих российских
ученых был награжден золотой медалью Всемирной Метеорологической Организации. Был избран почетным членом большого
числа престижных научных обществ, академий и университетов, в том числе Российского Географического Общества,
Международной Академии Аэронавтики, Королевского Метеорологического Общества Великобритании, Академии Естественных
Наук Германии "Леопольдина", почетным доктором университетов Лиля, Будапешта, Афин.
В те же годы К.Я. был избран и в Американскую Академию искусств и наук. Находясь по этому поводу в командировке
в США, он и предложил членам Академии провести совместные спутниковые исследования. Ну, а поскольку наши общие
границы сходились тогда в Тихом океане, то, как говорится, сам бог велел, в качестве испытательного полигона
выбрать Берингово море. Русские свои исследования взволнованной морской поверхности, льда и атмосферных процессов
проводят с Чукотки, американцы - с Аляски. Работы следует проводить в самых критических условиях погоды в разгар
арктической зимы! Для калибровки и поверки самолетных и спутниковых измерений необходимо провести
наблюдения in situ. Все это, конечно, трудно - придется привлекать не только исследовательское судно, но и ледокол.
Но, в принципе, возможно - так что давайте попробуем!
И что замечательно, вопреки жесточайшей конфронтации двух сверхдержав в те годы все это состоялось, и многие
видные советские и американские ученые откликнулись на этот призыв академика К.Я. Кондратьева. Поддержали идею
совместного полномасштабного аэрокосмического эксперимента в Беринговом море целый ряд выдающихся исследователей
Арктики и в области космической метеорологи из США. Назову самых известных - это профессор Вальтер Нордберг,
д-ра Уэнделл Смит, Пер Глоерсен, Билл Кемпбел, Том Вилхайт, Данкан Росс, Уолтер Вебстер, Рене Рамзайер и многие
другие.
К.Я. возвратился на родину и необходимость проведения экспедиции на краю земли, на далекой Чукотке превратилась
в неотвратимую реальность! В декабре 1972 года к нам в ГГО приехали американцы из NASA. В короткие сроки было
проведено согласование деталей научной программы и технического плана проведения экспедиции, которая,
по предложению К.Я., получила емкое, ко многому обязывающее название "Беринг" - по имени командора Витуса Беринга,
первооткрывателя и исследователя акватории, избранной нами в качестве опытного полигона.
До февраля 1973 года - до начала с эксперимента оставалось не так уж и много времени! Но энергией и энтузиазмом
сотрудников отдела работа закрутилась, стала развиваться по всем направлениям! Ведь надо было не только безупречно
провести сами самолетные работы, но и организовать спутниковые и судовые измерения, осуществить огромнейший перечень
так называемых "организационных мероприятий". Договориться с военными и с ПВО, получить всевозможные
разрешительные документы на полеты в нейтральных водах пограничной зоны, найти подходящее исследовательское судно,
обеспечить спутниковый уровень измерений.
Менее чем за год нам предстояло дооборудовать самолет-лабораторию ГГО, оснастить его модифицированным сканирующим
комплексом аппаратуры, обеспечивающим возможность лучшей калибровки СВЧ измерений. Надо сказать, что существенным
недостатком первых приборных комплексов была их невысокая стабильность. Значительные уходы уровня регистрируемого
сигнала требовали частой калибровки, снижая возможность прикладного практического использования данных СВЧ
зондирования.
Но все у нас в итоге получилось, и 15 февраля 1973 года в 10 часов 15 минут по Гринвичу в нейтральных водах
Берингова моря в районе перемены дат, где пересекаются 180-й меридиан и 60-я параллели и где располагался НИСП
"Прибой", мы встретились с американцами и начали совместную работу.
100 летных часов потребовалось нам, чтобы выполнить намеченную сложную и насыщенную программу, в которой автор
этих записок был руководителем научной программы на борту Ил-18. Сто часов, уверяю, очень опасной и напряженной
работы, когда взлетали мы в пургу в метель при ветре скоростью до 30-35 метров в секунду (и только бы он не был
боковым), а температура воздуха в аэропорту базирования на мысе Шмидта падала до минус 40 градусов по Цельсию.
А в это время НИСП "Прибой" - судно неледового класса - оказывалось в обледенении, в тумане, зажатое дрейфующими
льдами. И оба наши самолета должны были летать, почти касаясь передающих антенн нашего судна и над кипящим от брызг
и пены морем на высоте 30 метров. И этот рискованный маневр мы делали специально для того, чтобы "исключить влияние
фоновой засветки" атмосферы на точность измерений с ИСЗ!
Так что, несмотря на всю сложность организации полетов, на ночь полярную и непогоду, на ветер штормовой на море,
который и требовалось нам "измерить по науке нашей" в СВЧ диапазоне, на риск и все другие трудности работы
в Арктике - на ограниченность числа запасных аэродромов, на частую и быструю смену погоды в регионе, научная
программа эксперимента "Беринг" была выполнена нами полностью на должной научной высоте.
В экспедиционных исследованиях участвовали два корабля (НИСП "Прибой" и ледокол US Coast Guard "Staten Island"),
три самолета-лаборатории - Ил-18 ГГО, Ан-24 ААНИИ, Conveyer-990 NASA "Galileo-1", спутники "Метеор" и Nimbus,
а также исследовательские вертолеты и многие другие средства наблюдений и экспериментальных изменений.
Собственно экспедиционные работы проводились нами с 15 февраля по 12 марта 1973 года, но уже в конце ноября 1973 г.
в Годдардовском центре космических полетов NASA в Мериленде состоялось первое совещание по представлению
предварительных итогов экспедиционных исследований. Заключительный Симпозиум, посвященный обсуждению всего
объема полученных обеими сторонами материалов, проводился уже в ГГО в мае 1974 г. Его итоговые труды были
опубликованы в виде монографии "Эксперимент "Беринг", ГИМИЗ, 1974", впоследствии изданной в США и переизданной
в ряде европейских и азиатских стран.
Эксперимент "Беринг": союз науки и искусства. Начало 1970-х было временем наших первых непосредственных
"контактов" с западными учеными и специалистами. И, безусловно, мы очень волновались, впервые принимая
в Ленинграде американских своих коллег. Старались, конечно же, прежде всего, лучше представить свои научные
результаты и доложить их на должной научной высоте и уровне. В итоге, без преувеличения могу сказать, что,
вопреки тогдашнему негативному политическому настрою в мире, в наших научных дискуссиях наблюдался дух
взаимопонимания, взаимоподдержки и доверия.
Но хотелось нам и город наш показать американцам с наилучшей стороны, организовать хорошие экскурсии,
продемонстрировать самые выдающиеся стороны культурной жизни России. Помню, как внимательно мы изучали
программы симфонических концертов, музейных новых выставок, как тщательно отбирали лучшие балетные премьеры
и оперные спектакли.
Однако, академик Кондратьев, увидев эти наши хлопоты, вдруг неожиданно отверг все наши изыски программы
культурных развлечений, которые мы хотели предложить гостям из-за океана: "Не нужен им балет! - твердо
заявил К.Я. - Отведем их в цирк! Ну, а потом, - есть у меня в запасе и сюрприз. Сейчас не раскрываю.
Но, уверен, все останетесь довольны!".
И что же? И в этой ситуации, наш мудрый и многоопытный К.Я. оказался прав. Помню захватывающее зрелище: тигры,
львы и леопарды! Слоны! Дрессированные кабаны - оказывается и такое возможно на белом свете! Помню этот бурный
восторг американцев от феерической картины разворачивавшихся на арене событий. И то их детское и искреннее
восхищение от украшенных яркими блестками артистов, от мастерства крепких мускулистых мужчин, с риском для
жизни крутивших под куполом цирка очаровательных красавиц, надежно удерживая их в собственных зубах!
Незабываемым оказался и сюрприз К.Я. После заключительного заседания Симпозиума все участники экспедиции
были приглашены в Ленинградский Дом ученых им. М. Горького. Роскошные апартаменты дворца Великого Князя
Владимира Александровича, большой портретный зал, вид на Неву, на Петропавловскую крепость, на стрелку
Васильевского острова произвели на всех неотразимое впечатление. Прочувствованными и благодарственными
были слова и речи руководства Госкомгидромета СССР, ведущих российских и американских ученых, советских
летчиков и представителей от летного состава экипажа самолета NASA, от участников экспедиционных работ на
борту исследовательского судна и на американском ледоколе - труд этих людей немало способствовал общему
успеху научных миссий.
Заключительное слово, закрывавшее официальную часть церемонии, произнес К.Я. Кондратьев - глава нашей делегации.
Он еще раз подвел итоги встречи, рассказал о достигнутой договоренности о продолжении наших совместных
исследований в рамках нового советско-американского СВЧ микроволнового эксперимента, которому присваивалось
имя САМЭКС. Рассказал он и о готовящемся Атлантическом тропическом эксперименте АТЭП в Сенегале в Африке,
в котором планируется участие обоих наших хорошо себя зарекомендовавших в "Беринге" самолетов Ил-18 ГГО и
Conveyer-990 NASA "Galileo-1".
После этого в зал были внесены подносы с шампанским, и К.Я. с бокалом в руке обратился к гостям с тостом.
Помню те его слова: "Американская Академия, членом которой я имею честь состоять, является не только Академией
наук, но и академией искусств. Поэтому как знак единения науки и искусства мы пригласили на нашу встречу артистов
Театра Оперы и балета имени Кирова!".
Сюрприз вышел на славу: лучшие силы нынешней Мариинки были собраны тогда в великокняжеских покоях. Помню молодого
Константина Плужников, прекрасные голоса и вдохновенные лица многих других знаменитых артистов - солистов
тогдашнего Кировского театра. Незабываемый концерт, оставивший неизгладимое впечатление у наших американских
коллег, с которыми мы за время их пребывания в Ленинграде подружились. Поистине это был праздник торжества
науки и искусства.
Аэрокосмическая наука и ее тяжелые невосполнимые потери. Увы, только в кино бывает все хорошо и счастливо,
и все красиво. В науке новое знание достаются дорогой ценой, а иногда и ценой жизни. Исследовательская
космонавтика, в особенности такие увлекательные, но и опаснейшие составляющие ее части, как спутниковая
метеорология и океанография, космическое землеведение, к сожалению, не обходятся без жертв. Летать-то,
ведь, нам приходилось не в хорошую и ясную погоду, а совсем наоборот. В какие только переделки за 36 лет
летного стажа мне приходилось попадать. Но, слава богу, благодаря везенью и чуду, а главное искусству моих
летчиков и штурманов, бортинженеров, поддерживавших самолет Ил-18 ГГО в отличном состоянии, мы остались целы.
А в "Беринге", вернее, после окончания экспедиции нам не повезло. Работая над Беринговым морем на бреющем полете
и при производстве зондировок от минимума и до потолка, до предельных максимальных высот, доступных нашим
самолетам, мы постоянно держали связь "борт - борт", переговаривались по-английски, уточняли время смены галсов
и погоду, маршрут полета и прочие важнейшие детали решаемой задачи. Но и не только - расспрашивали мы друг друга
и о жизни и настроении. А за время пребывания наших коллег в Ленинграде мы не просто познакомились, мы подружились.
Поэтому, когда, вернувшись всей нашей командой в ГГО, мы вдруг узнали из сообщений радио и телевидения о гибели
"Конвейра-990", увидели в газетах страшные фотографии его крушения, мы были потрясены до глубины души. Мы
потеряли людей, с которыми только что, буквально 5-6 дней тому назад столь дружески общались, и самолет которых
мы видели какие-то мгновения в облаках на встречных параллельных галсах через блистер, а иногда при зондировках
выше нас или под нами над "Прибоем". Это была боль как от потери родных и близких дорогих людей.
Ни факса, ни Интернета в те годы не было, но через Москву и Академию Наук СССР по правительственным каналам мы
узнали детали происшествия. "Галилей - 1" погиб при посадке в Сан-Франциско при возвращении в Эймс к себе домой,
чуть-чуть не дотянув до полосы, столкнувшись с истребителем американских ВМФ. Всех своих ученых они успели высадить
в центре НАСА в Мериленде. Тогда же сняли там и всю аппаратуру и многие десятки ящиков материалов наших общих
измерений. Погиб весь экипаж - 11 человек. Помимо официальных телеграмм от Госкомгидромета, академик Кирилл
Яковлевич Кондратьев направил лично от себя и от всех участников эксперимента "Беринг" с советской стороны
11 телеграмм в Эймс с соболезнованиями.
Наш самолёт-лаборатория Ил-18 ГГО располагал обширным комплексом аппаратуры для измерения метеорологических
характеристик, для изучения аэрозоля и микрофизики облаков, лидарный комплекс, радиолокатор бокового обзора,
ИК и СВЧ радиометрию, тепловизор, спектральную аппаратуру и многочисленные фотокамеры. Отдельные исследования
мы производили при поддержке других летающих лабораторий Як-40, Ан-24, Ту-134. Незадолго до проведения эксперимента
"Беринг" на борту другого исследовательского самолета ГГО Ил-14 мои коллеги из обсерватории работали в Сибири
с целью создания методов дистанционного контроля со спутника лесных пожаров. Работы эти были комплексные
в два-три самолета, проводивших независимую оценку возможности обнаружения модельных очагов горения
на открытых местах и под кронами деревьев с помощью ИК и СВЧ радиометрии. Проводили контроль и вновь
зарождающихся очагов горения, а также картирование крупных уже "состоявшихся" пожаров, закрытых пеленою
дымового облака протяженностью в 2-4 километра. Новой научною идеей, которую испытывали на практике наши
коллеги и друзья были "активные воздействия" на облачность.
Если объяснять эту их работу по-простому, ребята наши "стреляли" с помощью пиропатронов с йодистым серебром
в кучевые облака, которые - вот так придумала сама природа, формируются одновременно вблизи таких пожаров,
пытаясь вызывать "жидкие осадки", которые могли бы потушить горящий лес. Одновременно с этом проводились
также измерения атмосферного электричества над районами пожарами. Кто-то, быть может, вспомнит повесть
Даниила Гранина "Иду на грозу" - это как раз про эти годы и ГГО им. А.И. Воейкова.
Работами руководили Юра Сумин и Геннадий Зернов. Я их прекрасно знал и помню до сих пор, как мы встречались
в Пулково на старом аэродроме перед стартом или после посадки. Они на "маленьком" поршневом Ил-14, а мы
на нашем серебристом четырехмоторном турбовинтовом красавце Ил-18. Как пели тогда: "то взлет, то посадка,
то снег, то дожди"! Кстати работали мы в "Беринге" тогда, в том числе, и СВЧ картированию снега и осадков.
Так вот, оба они, и весь их экипаж - 8 человек погибли на борту самолёта - лаборатории ГГО Ил-14 (бортовой
номер 20-56). Врезались в сопку вблизи Иркутска. Им тоже надо было спускаться до минимальной высоты, чтобы
зафиксировать на фотопленку итог "активного воздействия" йодистого серебра на очаги пожара. В огне,
в кромешном дыму, видно, просчитались. Хорошие были ребята - толковые, прекрасные экспериментаторы.
Не повезло им: "В небесах мы летали одних, мы теряли друзей дорогих!". Судьба! А двое наших из той
команды Ил-14 - Валя Мельничук, он разрабатывал "головку" тепловизора, и Витя Биненко, он был одним
из идеологом этой работы, остались живы. В день вылета им пришлось срочно перебраться с Ил-14 на
другую тоже важную и интересную работу и "пересесть" на наш Ил-18. Тогда для нас это было обыденное дело.
Оба сделали хорошую научную карьеру - Валентин Григорьевич продолжил разработки новой высокоточной
аэрокосмической аппаратуры, Виктор Иванович стал преподавателем, большим ученым, доктор наук, профессором.
По результатам исследований на Ил-14 ГГО в соавторстве с академиком К.Я. Кондратьевым он опубликовал монографию
"Влияние облачности на радиацию и климат".
Но тех наших ребят - российских советских и американских ученых и членов экипажей, которые погибли
в расцвете лет и сил на борту самолетов-лабораторий Ил-14 Главной Геофизической обсерватории им. А.И. Воейкова
и Эймсовского Центра NASA Конвэйр-990 "Галилей -1" и "Галилей - 2", мы не забыли. Мы их помним. Честь и слава
их делам и светлая им память!
* *
*
Квадрат исследований с "Прибоем".
Самолеты над "Прибоем": наш ИЛ-18 и американский "Конвейр-990".
НИСП "Прибой" и американское судно "Стэтн-Айлэнд" между Чукоткой и Аляской.
НИСП "Прибой" во льдах.
Обледенение "Прибоя".
Наши исследовательские самолеты ИЛ-18 и АН-24.
Самолет и заправщик.
В.В.Мелентьев: Американский исследовательский самолет НАСА "Конвэйр-990" Галилей-2,
которым американцы заменили
погибший сразу после экспедиции "Беринг" самолет Галилей-1 и на котором мне довелось летать в
рамках эксперимента АТЭП.
На обороте фотографии Галилея-2 - дарственная надпись В.В.Мелентьеву от начальника
американской летной экспедиции Эрла Петерсона во время Атлантического эксперимента GATE 15 июля 1974 года.
