Расскажу историю, в которой мне пришлось участвовать много лет назад.
После окончания института в 1971 году у меня было свободное распределение, и я устроился в Дальневосточный научно-исследовательский институт (ДВНИГМИ, затем ДВНИИ Владивосток) в отдел морских экспедиций, в штат судов загранплавания. В течение пятнадцати лет ходил старшим инженером и начальником отряда радиотехники сначала на "Волне", а затем на "Приливе".
В зимний рейс (29 января 1976 года) мы произвели пуск метеоракеты М6.
Это был первый пуск данного типа ракеты на Дальнем Востоке СССР.
Погода уже была неважной: море - балла 4 и шел снег.
А c 30 на 31 января НИСП "Прилив" в Беринговом море накрыл жесточайший ураган. Средняя скорость ветра достигла 44-47 м/сек, высота волны доходила до 18 и более метров: максимальную высоту определить не получилось - предназначенный для этого маркер на баке сломало и смыло волнами.
Снаружи стоял рёв (другими словами не опишешь), как от сотни реактивных бомбардировщиков. Море и небо смешались в одну мутно-белую среду, из которой на лобовую надстройку периодически обваливались гигантские серые глыбы воды. Удар такой волны в лоб трудно описать. Отдаленно можно представить, как если бы автомобиль на полной скорости врезался в бетонную стену, только на его месте - корабль массой в пять с половиной тысяч тонн…
При таком ударе невозможно было устоять, даже цепляясь за леер.
Утром, когда шторм еще не достиг максимума, завтрак для всех устроили в столовой команды. В это время произошел первый мощнейший удар. Судно, словно щепку, резко швырнуло с креном до 40 градусов на правый борт. Кто успел, вцепились за свой стол, а каждый рассчитан на двадцать человек… Средний стол с треском оторвался от палубы и вместе с людьми полетел на переборку.
Я был за третьим и едва удержался - буквально лёг на него, держась за противоположный бортик. Вижу, точно так же на боцманском столе лежит наш боцман Коля Носевич. Кучу-малу из людей, сорванной мебели, битой и целой посуды дважды проносит мимо и бьёт об переборки. Мне тогда сильно рассекло правую руку: даже не заметил, чем.
В течение нескольких следующих часов "Прилив" ложило периодически с креном до 46-48 градусов. С бака и полубака сорвало и смыло все вентиляционные грибки вместе с электромоторами. Восьмитонную гидрологическую стрелу вырвало с фундаментом и смыло за борт. Грузовой кран на полубаке, стальные трапы, леера - всё было жутко разодрано и искорежено волнами.
На фото: Повреждения после шторма 30 - 31 января 1976 года.
Волнами (многотонными водными массами) на баке согнуты поручни.
На фото возле покореженного трапа у контроллера лебедки Линевич Эдвид, рядом - Колтыга М.Ф (ракетчик).
На фото:
- Лобовой лист крана из стали толщиной десять мм поргнуло.
- Правую вьюшку со швартовным канатом оторвало и смыло за борт.
- На фото лобовой надстройки четвертый и пятый (справа налево) иллюминаторы кают-кампании выбиты.
В кают-компании разбило два прямоугольных иллюминатора из бронестекла. А каждый такой иллюминатор был размером как пол-двери. Один электромотор вентилятора, пролетев с водой через помещение, насквозь пробил переборку буфета и разнёс шкаф с посудой.
Вышибло внешнюю лобовую стальную дверь выхода на полубак. Через эти дыры после каждого удара гигантской волны вода с рёвом, под огромным напором прорывалась внутрь. Вся носовая часть "Прилива" до середины обесточилась. В темноте стоял жуткий треск, грохот и бульканье воды, отчаянные крики людей.
Моя каюта была расположена на главной палубе, ближе к корме. По расписанию я и прикомандированный ракетчик из Капустина Яра находились в левом коридоре у кормового выхода. С каждым накатом волны через выбитую дверь вода влетала в коридор. Чтобы не ударило о переборки, приходилось изо всех сил цепляться за леер, барахтаясь в ледяной воде. До подволока оставалось воздушное пространство, где помещалась только голова. Через несколько секунд вода уходила по вертикальным трапам на нижнюю палубу и дальше.
У некоторых членов экипажа сдали нервы: стали переодеваться в чистое и отрешенно ждать решения судьбы…
Но большинство отчаянно боролись за живучесть судна. Главный механик и главный электромеханик спустились в машинное отделение и руководили там аварийными работами на местах. Высота некоторых волн была такой, что иногда вода через кожух выхлопных труб обрушивалась сверху в машинное отделение. Нельзя было допустить, чтобы заглохли дизели. Это был бы конец кораблю. "Прилив" еле-еле удерживался носом навстречу гигантским водяным горбам, медленно поднимался на вершину, а затем стремительно падал вниз, как "кукурузник" - в воздушную яму, дальше - удар невероятной силы: каждый раз казалось, что этот последний, и судно больше не всплывёт…
Все помпы работали на максимальной мощности. Главный электромеханик на центральном щите перевел автоматы на ручное удержание и вместе с помощниками вручную держали приводы, чтобы не выключилось электропитание помп и топливных насосов.
Некоторое время отсутствовала радиосвязь - сломало две штыревые антенны коротковолновой связи. В кают-компании аварийная команда изнутри заводила щиты и доски на разбитые иллюминаторы. Несколько раз их ломало, разбивало и сносило. Но, в конце концов, пластыри закрепили.
К слову, когда выбило первый иллюминатор, его закрыли деревянным пластырем. Оставили дежурить матроса - Юру Когай. Его рассказ:
- Поставил на входе кресло, сижу, наблюдаю. Через какое-то время почувствовал, что корабль более круто стал задирать нос. Смотрю, растет гора воды неимоверной высоты - гребня не видно. Дальше, падение вниз, на миг ощущение как в невесомости. Понял, будет что-то ужасное. Успел закрыться креслом. Затем чудовищный удар, треск, звон стекол, шипящий свист воды. Меня водяной струёй пронесло по десятиметровому коридору и ударило о переборку судового госпиталя. На минуту потерял сознание. Растормошили подоспевшие ребята. На этот раз выбило второй иллюминатор и разнесло заведенный пластырь на первом…
Вместо выбитой двери, после нескольких попыток (при этом выбило и декоративную, и пожарную двери) удалось закрыть вторую, аварийную дверь. Поступление воды внутрь остановили. Однако крен судна иногда достигал очень опасной величины. Паспортный угол закатывания корабля равнялся 56 градусов (если крен его превышает, то судно делает "оверкиль"…), а "Прилив" ложило до 46-48 градусов, по показаниям приборов. И чем больше был крен, тем заметно медленнее судно выходило из него. Здесь выручил опыт капитана Симонова. После 12 часов дня ураган стал слабеть…
Замечу, что во Владивостоке сначала не поверили сообщениям с "Прилива", даже когда Симонов дал аварийное оповещение: "всем следить за мной", что предшествует сигналу "SOS". По данным "Владивосток-метео", погода в районе нахождения судна была… нормальная!!! В паре десятков миль от нас штормовало грузовое судно тоннажем 15000 т, что почти в три раза было больше нашего "Прилива". У грузовика ударами волн сдвинуло крышку трюма, и он стал подавать сигналы "SOS". Только после этого на берегу поняли, в каком опасном положении оказались корабли.
Всем нам тогда очень и очень повезло, что ураган стал уходить. Около десятка человек получили различные травмы: в основном порезы и ушибы.
У меня серьезно пострадало предплечье, сильно повредил ногу один гидролог (его лицо в очках помню, а фамилию забыл) - залил своей кровью весь
коридор и трап до госпиталя. Юра Когай несколько дней пролежал в судовом госпитале.
К сожалению, повреждения внутри судна я не снял - кончилась плёнка.
***
